Если в Средне-Волжском крае уровень коллективизации за год (с января 1932 г. по январь 1933 г.) снизился с 82,5 до 77,5 %, то в Мордовии – с 71,1 до 57,8 %. Самое большое число покинувших колхозы отмечалось в тех районах области, в которых был наибольший рост коллективизации в 1931 г. Тем не менее новый отлив не был таким массовым и таким стремительным, как весенний отлив 1930 г., и главным образом лишь сказался на размерах коллективных хозяйств. Количество колхозов на 1 января 1932 г. составило 1 314, на 1 июля – 1 191, на 1 января 1933 г. – 1 256.

С 1931 г. по ходу роста числа колхозов резко увеличились государственные заготовки зерна, что было обусловлено не ростом его производства (средняя урожайность зерновых за три года составляла 6,6 ц/га), а повышением контрольных заданий краевыми организациями, которые основывались на планах центральных органов власти. Так, если в 1929 г. хлебозаготовки составили 9,5 % от валового сбора, то с 1931 г. они выросли более чем в два раза. Для села Мордовии такое изъятие хлеба привело к существенному уменьшению полноценного питания, к употреблению в пищу овса и различных суррогатов (желудей, лебеды и листьев), к угрозе распространения голода. От него не спасало и членство в колхозе, так как распределение хлеба на заработанные трудодни, которые стали основным показателем оценки участия в общественном производстве, осуществлялось только после выполнения госпоставок, чаще всего, не зависящих от реально собранного урожая, засыпки семенных, фуражных и иных фондов.

(я крупного рогатого скота (47 %), более 45 тыс. рабочих лошадей (27 %), более 860 тыс. овец и коз (около 80 %). Основными причинами такого положения стали массовый убой скота единоличниками, падеж его в общественных конюшнях, на скотных дворах, увеличение государством ското- и мясозаготовок и т. д. Упало и производство продукции животноводства (например, мяса – на 37,3 %, молока – на 32,4 %).

Потери тягловой силы в какой-то степени восполнялись за счет завоза тракторов в МТС и совхозы. Однако трактора (в конце 1932 г. – 1 022 шт. общей мощностью 13 440 л. с.) не могли еще в полном объеме компенсировать сокращение рабочих лошадей на 40 тыс. голов. Кроме того, в некоторых МТС тракторный парк и сельхозмашины были на 80 % неработоспособны.

На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в январе 1933 г. было объявлено о «досрочном» выполнении первого пятилетнего плана. Однако анализ основных показателей развития сельского хозяйства Мордовии, наоборот, свидетельствует о дальнейшем обострении серьезных проблем, с которыми столкнулась многонациональная деревня в результате продолжения политики форсированного огосударствления аграрной сферы.

В четвертом параграфе рассмотрены «раскулачивание» и массовые депортации крестьянства на новом этапе коллективизации.

В связи с активизацией работы по организации колхозов в 1931 г. предполагалось значительное усиление «борьбы с кулачеством», при этом широко стал использоваться такой рычаг экономического давления на единоличное крестьянское хозяйство, как налогообложение. Важнейшее место при этом отводилось дальнейшему усилению прогрессивного обложения и ужесточению мер по взысканию налогов. Произошедшее увеличение норм доходности по новому закону о сельхозналоге на 1931 г. привело к переводу крестьянских хозяйств из одной группы плательщиков в другую и в итоге к росту числа «нетрудовых» хозяйств, облагаемых сельхозналогом в индивидуальном порядке, чему способствовало и расширение признаков «кулацких» хозяйств с 5 до 18.

После репрессий в ходе хлебозаготовок 1928/29 гг., «ликвидации кулачества» начала 1930 г. в сельской местности Мордовии фактически не осталось зажиточных хозяйств (в ноябре 1930 г. к индивидуальному обложению было привлечено лишь 0,4 % хозяйств). Требование властей принять решительные меры к выявлению «кулаков» привело к тому, что с начала 1931 г. «раскулачивание» охватывало все более широкие слои сельского населения Мордовии, в «кулацкие списки» попадали новые крестьянские хозяйства, которые отсутствовали в списках предыдущего года.

Активизация колхозного движения в первой половине 1931 г. оказалась невозможной без применения массовых репрессий против крестьянства, кроме того, огромную потребность в практически бесплатной рабочей силе испытывала и развивающаяся советская промышленность. Все это способствовало разворачиванию еще более масштабной по сравнению с предыдущим годом кампании по депортации «раскулаченных» крестьянских семей. Например, если в 1930 г. со Средней Волги были выселены 5 873 семьи, то за 1931 г. – уже 17 133.

В конце марта 1931 г. из Мордовии были выселены 609 семей, в начале апреля 641 трудоспособный глава «кулацкого семейства» направлен в Казахстан на место предполагаемого выселения для производства необходимых подготовительных работ. Самая массовая депортация была осуществлена летом 1931 г., когда из Мордовии в указанный регион было отправлено не менее 2 тыс. семей. Кроме того, осенью 1931 г. проводились выселения в спецпоселок Ширяево Самарского района Средне-Волжского края.

Выявление хозяйств для обложения сельхозналогом в индивидуальном порядке продолжалось и во второй половине 1931 г. и в 1932 г. С каждым годом усиливался налоговый гнет на крестьянские хозяйства, не состоящие в колхозах, а также и на колхозников, имевших не обобществленные доходы.

За невыполнение заданий по заготовке сельхозпродукции, в посевную и уборочную кампании крестьян по-прежнему ожидало привлечение к уголовной ответственности. Так, с 1 июля 1931 г. по 1 апреля 1932 г. нарсудами и областным судом осуждены 4 766 чел., из них более 85 % представители различных групп крестьянства. Только за два месяца действия постановления ЦИК и СНК РСФСР от 7 августа 1932 г. были арестованы 702 чел., в том числе приговорены к расстрелу 14 чел., к лишению свободы на разные сроки – 404 чел., причем середняки и бедняки составляли более 50 %.

Сколько всего сельских семей пострадало от различного рода репрессий за два года (1930 – 1931 гг.) радикальной ломки крестьянского мира на территории Мордовии, подсчитать трудно. Только количество «раскулаченных» семей достигло 7–8 тыс., из которых около 3 тыс. было выселено из области.

Массовые депортации крестьянства в 1931 гг. сыграли свою роль: из деревни были удалены явные противники усиления государственного контроля, ослаблен накал антиколхозной борьбы, значительная часть бедняков и середняков вступила в колхозы.

В четвертой главе «Завершение коллективизации сельского хозяйства Мордовии. Деревня накануне войны» даны анализ основных проблем развития аграрной сферы Мордовии в годы второй и третьей пятилеток и характеристика репрессивной политики в деревни в тот же период.

В первом параграфе рассматривается процесс завершения коллективизации и анализируются кризисные явления в развитии аграрной сферы республики в предвоенные годы.

Второй пятилетний план предусматривал завершение коллективизации и дальнейшую реконструкцию сельскохозяйственного производства Мордовии. Ставились задачи удвоения урожайности зерновых, технических культур и картофеля, существенного прироста поголовья скота (поголовья лошадей более чем в 1,5 раза, крупного рогатого скота более чем в 2 раза и т. д.).

В начале второй пятилетки процесс дальнейшего огосударствления сельского хозяйства национальных регионов поначалу шел довольно с большим трудом. Только с середины 1934 г. начался постепенный рост количества колхозных хозяйств и одновременно уменьшение единоличников. На 1 октября 1934 г. коллективизация по Мордовии составила 63,8 %, на 1 октября 1935 г. – 73,4, на 1 января 1936 г. – 79,8 %. При этом уже в конце первой пятилетки в колхозах было объединено более 80 % посевных площадей и этот показатель продолжал увеличиваться, достигнув в 1936 г. 96,6 %, в 1939 г. – более 99 %.

Укреплению колхозного сектора должны были способствовать сформированные по решению январского (1933 г.) пленума ЦК ВКП(б) во всех МТС политотделы, обладавшие правом осуществлять не только политические и хозяйственные, но и карательные функции. Политотделы Мордовии сыграли немалую роль в очищении колхозов и МТС от «чуждого элемента», в процессе вовлечения в колхозы новых членов, по выполнению планов государственных поставок. Хотя они были ликвидированы к концу 1934 г., однако созданный ими режим административного командования колхозами развивался и дальше.

К лету 1937 г. в колхозах МАССР состояло уже более 80 % хозяйств республики, а оставшиеся единоличники практически не имели своей посевной земли. В республике было организовано 1 457 колхозов, объединивших 197 тыс. хозяйств. Неуклонно росло количество МТС – с 22 в 1932 г. до 47 в 1937 г. К концу второй пятилетки в них насчитывалось 2 048 тракторов, 128 комбайнов и 202 грузовые автомашины. МТС республики в 1937 г. обслуживали более 90 % колхозов. Однако имевшаяся техника не всегда использовалась грамотно, что объяснялось нехваткой квалифицированных кадров.

1937 г. благодаря высокому урожаю считается олицетворением достижений колхозного строя, как в целом по стране, так и в Мордовской АССР, в частности. Впервые за несколько лет оплата труда колхозников оказалась более или менее адекватной их вкладу в общественное производство. Однако в целом экономические результаты развития огосударствленного сельского хозяйства в годы второй пятилетки оказались неудовлетворительными: урожайность зерновых культур (исключая 1933 и 1937 гг.) оставалась на низком уровне, выросшее за 1934 – 1935 гг. поголовье скота из-за недостатка кормов с 1936 г. снова пошло на убыль.

Еще более заметными были негативные последствия проводившейся аграрной политики в социальной сфере. Начало второй пятилетки связано с голодом, охватившим районы Мордовии и ставшим прямым результатом проводившихся в 1930 – 1932 гг. сплошной коллективизации, репрессий и хлебозаготовок. Хронический недостаток продуктов питания и голод, всплеск опасных болезней сказались на снижении естественного прироста населения в 1933 г. в 3,4 раза по сравнению с 1930 г. Вряд ли следует считать успешными и итоги работы колхозов в 1934 – 1935 гг., так как в трети из них на трудодни выдавался лишь минимум хлеба. Неблагоприятные погодные условия 1936 г. вызвали снижение урожайности зерновых культур (4,7 ц/га), а ориентация на выполнение любой ценой планов государственных поставок зерна снова привела к голоду, начавшемуся с конца 1936 г. и продолжавшемуся до лета 1937 г.

Руководство страны, учитывая трагические последствия голода 1932 – 1933 гг., пошло на некоторые послабления в отношении аграрного сектора. Были снижении нормы зернопоставок с колхозов и единоличников, списаны задолженности по семенной, продовольственной и фуражной ссудам, недоимки с колхозов по натуроплате за работы МТС, отсрочивались на будущие годы задолженности колхозов по семенной, продовольственной и фуражной ссудам. Такая практика продолжала применяться и дальше, так как чаще всего колхозы были не в состоянии выполнять высокие планы государственных поставок.

Неурожайные 1938 (4,9 ц/га) и 1939 (3 ц/га) гг. еще в большей степени отразились на колхозной экономике. В результате более 40 % колхозов кроме авансов на трудодень никаких натуральных доходов колхозникам не выдали. Однако такого распространения голода в сельской местности, как в начале 1933 или 1937 г., не было зафиксировано, чему способствовало, видимо, то, что кроме зерновых культур большую часть остальных продуктов питания колхозники получали из личного подсобного хозяйства. Резко понизилось поголовье скота, которое составило в 1940 г.: лошадей – 100,8 тыс. голов, крупного рогатого скота – 159,7 тыс. голов, овец и коз – 378,8 тыс. голов, свиней – 62,2 тыс. голов.

В целом анализ предвоенного (1938 – 1940 гг.) положения аграрного сектора Мордовской АССР показывает, что он по сравнению с соседними Чувашской и Марийской АССР оказался в худшем положении. Например, средняя урожайность зерновых культур в республике была ниже более чем в 1,5 раза, а госпоставки выше почти в 2 раза, чем в указанных автономиях; массовый характер принял фактический отказ колхозников от общественных работ; произошло снижение численности сельского населения, в основном покинувшего (принудительно или добровольно) республику.

Во втором параграфе рассматривается репрессивная политика во второй пятилетке и годы «Большого террора» 1937/38 гг.

Новый отлив из колхозов 1932 г. и низкие темпы коллективизации в начале второй пятилетки привели к попыткам активизировать репрессии в деревне отдельных регионов, дабы решить возникшие проблемы уже опробованными методами. Однако в мае 1933 г. Политбюро ЦК в секретной инструкции указало на прекращение всяких массовых выселений крестьянства, что выселение допускается лишь в индивидуальном порядке. Из Средне-Волжского края предлагалось депортировать 1 тыс. семей вместо 7 тыс., предложенных краевыми властями. Согласно установке, для Мордовской АО было дано задание выселить за ее пределы 215 семей, что было осуществлено в мае 1933 г.

Логическим завершением процесса «ликвидации кулачества» в Мордовии стало создание спецпоселений для «кулаков» в районах области в конце лета – начале осени 1933 г. и выселение более 100 семей в конце ноября – декабре на строительство Беломорско-Балтийского канала. По нашим подсчетам, через 13 спецпоселков в Мордовии в течение года (осень 1933 – лето 1934 гг.) прошло более 300 крестьянских семей.

Убийство С. М. Кирова в 1934 г. вызвало новую волну репрессивной политики, при этом до середины 1937 г. основным ее объектом были партийные, советские и хозяйственные работники различного уровня, обвиняемые в преступлениях против государства. Одновременно шел процесс пересмотра дел о частичном или полном отчуждении имущества в ходе «раскулачивания», налоговых, посевных и других кампаний. Все это создавало в обществе иллюзию восстановления справедливости и перекладывало всю ответственность за «ошибки» на «стрелочников». Однако ослабление после 1933 г. репрессивной политики в отношении деревни не привело к изживанию на местах практики применения различного рода мер административного воздействия (угрозы, аресты, конфискация имущества и т. д.) на оставшихся единоличников и колхозников для решения целого ряда задач (например, завершение коллективизации, выполнение государственных поставок и т. д.).

Деревню эта волна накрыла во второй половине 1937 г. в виде оперприказа № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков…» от 30 июля 1937 г. По городам и селам прокатилась волна массовых арестов «бывших кулаков», «уголовников» и «прочих антисоветских элементов». Итоги выполнения оперприказа № 00447 в МАССР были следующие: на 1 марта 1938 г. было арестовано и осуждено 3 тыс. чел., в том числе почти 1,5 тыс. чел. к расстрелу. Более 40 % арестованных являлись «бывшими кулаками». Наряду с этим по сельским районам страны прокатились показательные судебные процессы, значительно расширившие масштабы чисток, исходной точкой для которых стала директива от 3 августа 1937 г. Учет «антисоветского элемента» продолжался и после прекращения «Большого террора».

Использование репрессий в качестве метода решения проблем сельского хозяйства вело в целом лишь к обострению кризисных явлений, не способствовало оно и затуханию социальных конфликтов в самой деревне и налаживанию партнерских отношений крестьянства и власти.

В пятой главе «Колхозная деревня Мордовии в период Великой Отечественной войны и первое послевоенное десятилетие» проанализировано положение в аграрной сфере Мордовии в годы Великой Отечественной войны и во второй половине 1940-х – начале 1950-х гг.

В первом параграфе рассмотрены проблемы, с которыми столкнулась деревня в годы войны с Германией: усиление эксплуатации, сокращение посевных площадей и урожайности, ослабление материально-технической базы, распространение голода и инфекционных болезней, уменьшение трудоспособного населения колхозов.

Уже первый год войны самым неблагоприятным образом сказался на положении сельского хозяйства республики, которое, как и в других тыловых регионах страны, перестраивалось на военные нужды. В уборочную кампанию 1941 г. предстояло убрать более 930 тыс. га. Выполнить это в полном объеме оказалось довольно трудно: тысячи колхозников отправлялись на фронт по мобилизации или добровольцами. Нехватка рабочих рук могла быть восполнена лишь за счет вовлечения в работу женщин, стариков и подростков. Так, их удельный вес в уборочных работах уже в 1941 г. по сравнению с предыдущим годом вырос с 45 до 69 %.

Дальнейшее сокращение трудовых ресурсов привело к тому, что если на 1 января 1942 г. в колхозах числилось почти 95,8 тыс. трудоспособных мужчин, то на 1 января 1945 г. их осталось лишь 30 тыс. Несмотря на самоотверженность, женщины, подростки и старики не могли в полной мере выполнять трудовую нагрузку как мужчины.

С началом войны в МАССР, с одной стороны, сократилась роль МТС в посевных и уборочных работах, а с другой – существенно выросла доля ручного труда. Машинотракторный парк МТС испытывал недостаток в запасных частях, горюче-смазочных материалах, вследствие чего значительная часть техники выходила из строя, увеличивался ее простой. Поставок же тракторов и сельхозмашин для сельского хозяйства практически не было до конца войны. Парк сельхозмашин и инвентаря в колхозах к 1945 г. сократился по сравнению с 1941 г. почти на 50 %. Ощущалась нехватка рабочих лошадей: если к началу войны в колхозах насчитывалось 82 тыс. лошадей, то к 1 января 1945 г. – лишь 33 тыс. Ослабление материально-технической базы отразилось на производственных возможностях колхозов. С 1942 г. началось постоянное снижение посевных площадей: в 1942 г. – 996 тыс. га, в 1943 г. – 870 тыс., в 1944 г. – 775,6 тыс. га. Однако теми ресурсами, которыми располагала колхозная деревня, обработать и убрать уже засеянные площади было чрезвычайно трудно. Крайне низкой в колхозах Мордовии была урожайность зерновых культур, которая составила в среднем за 1942 – 1944 гг. 3,7 ц/га (для сравнения – в Марийской АССР – 4,9 и в Чувашской АССР – 7,1 ц/га), средний валовой сбор зерновых не превышал 300 тыс. т. Негативную роль сыграли и неблагоприятные погодные условия (холодная зима 1941/1942 г., жаркое лето 1943 г.), а также значительное ухудшение агротехнических мероприятий, снижение заинтересованности колхозников в результатах своего труда в общественном хозяйстве.

Немалые трудности в годы войны переживала и животноводческая отрасль Мордовии, которая все же пострадала меньше, чем полеводство. Некоторое увеличение поголовья скота в начале войны было связано с его эвакуацией из оккупированных и прифронтовых районов СССР. Больше всего за годы войны уменьшилось конское поголовье (почти на 60 %), вследствие не только отправки его на фронт, но и гибели от истощения. К 1945 г. поголовье свиней составило 40 % от уровня 1941 г., а поголовье овец и коз – 74 %. В то же время численность крупного рогатого скота даже выросла (почти на 30 %).

На всем протяжении войны планы госпоставок хлеба оказывались высокими и непосильными для выполнения, так как по-прежнему не учитывали реальных возможностей колхозов, все больше ослаблявшихся войной и проводившейся аграрной политикой. При этом из года в год эти планы не выполнялись: в 1941 г. – 63,1 %, в 1942 г. – 46,8, в 1943 г. – 42,0, в 1944 г. – 57,8 %. В результате чрезвычайно низких урожаев 1942 и 1943 гг. и изъятия более 40 % собранного хлеба, по районам республики отмечается нехватка продуктов питания и распространение голода. Впервые три года подряд фиксировался отрицательный прирост населения в сельской местности (-3 079 в 1942 г., -4 882 в 1943 г., -4 945 в 1944 г.). Увеличилось число заболеваний сыпным тифом, туберкулезом, дизентерией.

Систематическое невыполнение планов поставок сельскохозяйственной продукции вследствие различных объективных и субъективных причин вызывало ужесточение командно-административных методов решения накопившихся проблем. Среди них – возрождение с осени 1941 г. системы чрезвычайных партийных органов – политотделов МТС и совхозов, увеличение с апреля 1942 г. обязательного минимума выработки трудодней до 120 и установление его для подростков. Огромные масштабы, и не только по причине мобилизации, приняла текучесть управленческих кадров на селе.

Чрезвычайные методы не смогли обеспечить стабильность функционирования колхозно-совхозной системы в условиях войны. К концу войны негативные явления в аграрной сфере только обострились, об упадке сельскохозяйственного производства в колхозном секторе знало не только руководство республики, но и постоянно информировался ЦК ВКП(б) и СНК СССР. В колхозах значительно упала трудовая дисциплина и все большую роль стало играть личное подсобное хозяйство, ставшее основным источником обеспечения колхозников продуктами питания и денежными средствами. Государство было вынуждено временно мириться с расширением ЛПХ и негосударственной торговли, так как это в условиях снижающейся эффективности колхозного производства являлось еще одним источником пополнения государственных доходов.