Delist.ru

Русская Православная Церковь и новая религиозная ситуация в современной России (этноконфессиональная составляющая проблемы) (17.08.2007)

Автор: Казьмина Ольга Евгеньевна

В середине 1990-х годов наметился переход Церкви к более активной позиции. В последующие годы Церковь упрочила свое положение.

Начиная с середины 1990-х годов РПЦ разрабатывает и принимает ряд важных документов: «Концепция возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви», «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» и др., определивших ее деятельность в разных сферах и отразивших взгляды на различные проблемы, стоявшие перед обществом.

Церковь старается расширить свое влияние на общество. Так, на ежегодном епархиальном собрании г. Москвы в 2006 г. Алексий II отметил, что в настоящее время, «когда атеистические убеждения стали содержанием веры немногочисленной социальной группы, Церковь должна стремиться к более активному влиянию на общество». Особенность религиозной ситуации в постсоветский период заключается в том, что хотя практическая религиозность населения остается невысокой (впрочем, она постепенно растет), религия становится все более существенным фактором российской жизни. В последние годы Церковь и государство активно сотрудничают в сфере миротворчества, благотворительности, культуры, охраны окружающей среды и противодействия распространению псевдорелигиозных структур. Границы такого сотрудничества определены Уставом Русской Православной Церкви, принятым в августе 2000 г. в соответствии с принятыми в Церкви нормами привлечения духовенства и мирян.

На протяжении всего постсоветского периода при обсуждении разных вопросов религиозной ситуации часто вставала проблема прав человека вообще и религиозных прав человека, в частности, и второй параграф данной главы «Русская Православная Церковь о правах и достоинстве человека» посвящен отношению Церкви к этой проблеме.

В начале 1990-х годов, в условиях конкуренции между религиозными организациями, неправославные деноминации, отстаивая возможности миссионерской деятельности, обычно обращались к концепции прав человека. РПЦ тогда занимала оборонительную позицию, и это могло выглядеть как неприятие идеи прав человека. Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г. и возникшее в связи с ним представление о традиционных религиях критиковались оппонентами опять-таки часто с позиций концепции прав человека, что опять могло создать впечатление о ее отторжении Русской Православной Церковью. При этом Церковь о своем отношении к концепции прав человека официально вплоть до 2006 г. не заявляла.

В апреле 2006 г. На Х Всемирном Русском Народном Соборе митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл выступил с докладом «Права человека и нравственная ответственность». Во многом именно на базе этого доклада и была выработана и принята Собором Декларация о правах и достоинстве человека. Более того, составлением этого документа в течение года занималась рабочая группа, которую по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II возглавлял митрополит Кирилл. Таким образом, указанную Декларацию вполне можно рассматривать как отражение взгляда Русской Православной Церкви на права человека.

В упомянутом докладе митрополит Кирилл с удовлетворением отметил, что, юридически закрепив в 1991 г. права и свободы человека в качестве центральной нормы общественно-политических отношений, Россия в настоящее время этот выбор не ставит под сомнение. Более того, он подчеркнул, что именно под воздействием этой концепции стала возможной свободная деятельность Русской Православной Церкви и других религиозных организаций. Таким образом, отношение Русской Православной Церкви к концепции прав человека было ясно обозначено. Одновременно митрополит Кирилл, отметил, что порой концепцией прав человека прикрываются неправда, оскорбление религиозных и национальных ценностей, а в комплекс прав и свобод человека постепенно интегрируются идеи, противоречащие не только христианским, но и вообще традиционным моральным представлениям о человеке. Именно поэтому, считает митрополит Кирилл, тема прав человека выходит за пределы только политической области и заставляет Церковь дать ответы на вопросы, связанные с этой темой.

Что же касается Декларации, то ее главная мысль заключается в том, что «человек как образ Божий имеет особую ценность, которая не может быть отнята». Эта ценность, указывается в документе, должна уважаться каждым из нас, обществом и государством. Представление о ценности человека дополняется идеей о достоинстве личности. Совершая добро, личность приобретает достоинство, говорится в Декларации. Ценность – это то, что дано, достоинство – это то, что приобретается. Исходя из этого, Декларация утверждает, что «права человека имеют основанием ценность личности и должны быть направлены на реализацию ее достоинства». Исходя из этого, по представлению Церкви, содержание прав человека не может не быть связано с нравственностью. Отрыв прав человека от нравственности означает их профанацию, говорится в Декларации, ибо безнравственного достоинства не бывает. Православную концепцию отличает от светской и обращение внимания на категорию «религиозные права человека», причем имеется в виду не право на свободу вероисповедания, а право взгляда на мир с позиций своей религиозной и культурной традиции.

Высказываясь о религиозных правах человека, Русская Православная Церковь также подчеркивает, что свобода отдельного индивида должна уравновешиваться свободой культурно-религиозных общин, имеющих право на отстаивание с помощью демократических средств своей целостности и сохранение ценностей, на которых основывается их существование.

Во второй главе делается вывод, что за чуть более чем пятнадцать лет свободного от гнета государства существования РПЦ упрочила свои позиции в обществе (причем, во многом это произошло через усиление связи между религией и этничностью). Церковь стремится представить свое видение современного общества и пытается влиять на осознание обществом актуальных проблем, внося свой вклад в том числе и в формирование культурных идентичностей.

В третьей главе «Русская Православная Церковь и проблемы идентичности в современной России» рассматриваются особенности религиозной идентичности в современной России и связь религиозной идентичности с этнической. Глава состоит из четырех параграфов. В первом параграфе «Идентичность и перепись населения. Вопрос о религии в переписях населения России» подчеркивается, что религиозная ситуация в стране формируется в результате действия разных факторов, и одним из таких факторов, бесспорно, выступает государство. В связи с этим отмечается, что изучая формирующуюся религиозную ситуацию, важно выяснить, какое место отводится религиозной идентичности в иерархии выделяемых категорий населения. Для этого необходимо обратиться к переписям населения, представляющим один из рычагов государственного воздействия на структуру и иерархию идентичностей. Прежде всего, следует обратить внимание на выбор и формулировки вопросов в программах российских переписей, поскольку это один из каналов, через которые государство транслирует свою шкалу ценностей в структуре коллективных идентичностей и пытается влиять на оценку гражданами того или иного вида идентификации и категоризации. В этом параграфе сделана попыткпа ответить на вопросы: «Почему государство, часто обращавшееся к религии в 1990-е годы, видевшее в таких обращениях ресурс для поднятия своего авторитета, не захотело включить в программу переписи 2002 г. вопрос о религиозной принадлежности?» и «Каковы шансы включения вопроса о религии в следующую перепись населения?»

Перепись населения традиционно и совершенно справедливо воспринимается как важнейший источник данных о населении. Но лишь совсем недавно исследователи задумались над тем, что перепись не просто отражает социальную реальность, но и играет ключевую роль в конструировании этой реальности

Американские исследователи Д. Кертцер и Д. Арель, одними из первых обратившие внимание на вовлеченность переписей населения в формирование коллективных идентичностей, подчеркивали, что перепись – это не только самое наглядное средство статистического описания коллективных идентичностей, но и одновременно это единственное в руках государства орудие для категоризации населения.

В России из всех видов культурной идентичности в разные периоды либо религиозная, либо этническая выступали на первый план и «продвигались» государством. В свете этого в диссертации анализируется история переписного учета в России, причем перепись рассматривается с двух сторон – как источник информации и как рычаг конструирования идентичностей.

Вопрос о религии ставился лишь в двух переписях: 1897 и 1937 гг. Данные переписи 1897 г. о религиозной принадлежности жителей Российской Империи отличаются довольно большой подробностью: в опубликованных материалах выделено 15 групп. Самую многочисленную группу – 69,4 % населения, естественно, представляли православные (в состав которых были включены и единоверцы). Характерно, что ответ «неверующий» переписью не предполагался (как в последующих советских переписях было невозможно не отнести себя ни к одной из национальностей). Отсутствие варианта «неверующий» в общем-то можно трактовать как нарушение свободы совести, однако оно же наводит также на мысль, что целью переписи было скорее выяснение коллективной религиозной идентичности, а не личной мировоззренческой позиции жителей страны. Впрочем, восприятию религии прежде всего как коллективной культурной идентичности способствовало и российское законодательство, также не допускавшее возможности не принадлежать ни к какому исповеданию. Программа переписи 1897 г. наряду с другими источниками говорит о том, что до 1917 г. религиозная идентификация населения представлялась более существенной, чем этническая.

После Октябрьской революции 1917 г., возведшей атеизм в ранг государственной политики, религиозные верования стали рассматриваться как пережиток, а религиозная идентичность, по меньшей мере официально, отодвигалась на задний план. Напротив, этническая идентичность стала считаться более значимой. Вопрос о религиозной принадлежности населения СССР ставился, как уже отмечалось, только в переписи 1937 г. При ее проведении опрашиваемому предлагалось ответить, верующий он или неверующий, а верующим также указать свою конфессию. Оба эти вопроса адресовались лишь лицам старше 16 лет. Религиозная принадлежность в переписи 1937 г. трактовалась как «теперешние собственные убеждения опрашиваемого». При формулировке вопросов явно стремились исключить понимание религиозной принадлежности как культурно-исторической идентичности. Опрашиваемых просили сказать об их личной вере, а не об отнесении себя к той или иной конфессии в силу традиции. Целью включения вопроса о религии в перепись 1937 г. было показать отмирание этого «пережитка». Понятно, что в государстве, где официальной идеологией был атеизм и где верующие подвергались гонениям, перепись не могла адекватно отразить подлинную религиозную ситуацию в стране, многие просто боялись назвать себя верующими, опасаясь репрессий. И все же перепись 1937 г. показала высокий уровень религиозности. Более половины людей старше 16 лет назвали себя верующими, в том числе 42,3 % – православными. Неверующими себя объявили 42,9%.

В последующих советских переписях (1939, 1959, 1970, 1979 и 1989 гг.) вопрос о религии не ставился. Более того, не возникало и никаких дискуссий о необходимости его включения.

Ситуация могла измениться в постсоветский период, когда роль религии в обществе заметно возросла, а первая постсоветская перепись могла предложить новую категоризацию населения.

В период подготовки к переписи населения (проведение которой первоначально планировалось в 1999 г., но которая была проведена лишь в 2002 г.) стала обсуждаться возможность включения в программу вопроса о религиозной принадлежности. Как известно, этого сделано не было, и во время переписи населения 2002 г. о религиозной принадлежности населения не спрашивали.

Госкомстат России был настроен решительно против включения в программу переписи вопроса о религиозной принадлежности, несмотря на неоднократные обращения научного сообщества, в частности Института этнологии и антропологии РАН, с аргументированным предложением задать указанный вопрос во время переписи.

Обосновывая свою позицию, Госкомстат утверждал, что вопрос о религиозной принадлежности не имеет большого значения. Это можно трактовать как непризнание важности религиозной идентичности, тогда как социологические опросы показывали, что большинство жителей России связывали себя с той или иной конфессией. Те же социологические опросы свидетельствовали и о том, что религия воспринималась прежде всего как коллективная идентичность.

Противники включения указанного вопроса в программу переписи нередко пытались обращаться к международному опыту, но этот опыт говорит о том, что отношение к включению вопроса о религиозной принадлежности в перепись различается в зависимости от конкретных условий той или другой страны.

Среди возражений против включения вопроса о религиозной принадлежности в последнюю российскую перепись звучало также мнение, что этот вопрос противоречит принципу свободы совести. Представляется, что подобный вопрос может нарушать свободу совести лишь в том случае, если опрашиваемый непременно обязан отнести себя к какой-либо религии и не имеет возможности указать на свою нерелигиозность. Когда же обсуждался вопрос о необходимости выяснения религиозной принадлежности российской переписью населения, предполагался и ответ «Вне религии». Наличие такого варианта обеспечивало свободу совести: человеку не навязывалось бы обязательно ассоциировать себя с какой-либо религией. В то же время, такая формулировка в отличие от обозначения «неверующий», позволяет предположить, что при включении этого вопроса можно было бы выяснить именно коллективную идентичность. Постановка в переписи вопроса о религиозной принадлежности помогла бы выявить степень корреляции между этносом и религией в России, при оценке которой часто имеют место различные спекуляции (как занижающие, так и завышающие степень этой сопряженности). Выяснение на статистическом материале соотношения религиозной и этнической принадлежности позволило бы сделать вывод о том, насколько сильно в современной России религиозная принадлежность определяется историко-культурной традицией, какую роль играет личный выбор веры, какие группы более открыты миссионерскому влиянию, а какие противостоят этому.

Отсутствие в программе переписи 2002 г. вопроса о религиозной принадлежности уменьшило полноту представлений о населении страны. Причем в итоге не получены статистические сведения о тех процессах, которые после долгого перерыва по сути являются новыми для страны.

Можно выделить несколько причин, по которым в программу переписи 2002 г. не был включен вопрос о конфессиональной принадлежности. Очевидно, еще сохранилось амбивалентное отношение государства к религии, сложившееся в 1990-е годы, когда государство, с одной стороны, старалось демонстрировать свое уважение и даже симпатию к религии, а с другой, сохранялись отголоски советского понимания отделения церкви от государства и опасение проявить слишком большую симпатию по отношению к религии. Думается, сыграл роль и стереотип, что перепись узаконивает официальное существование той или иной группы, и невключение в перепись вопроса о религиозной принадлежности означало нежелание слишком официального ее признания. Бесспорно, сказалась и большая инерция.

В случае включения в программу следующей переписи вопроса о религии следовало бы стремиться к детальному выявлению конфессионального состава населения. Весьма желательным также было бы при публикации переписных материалов дать таблицы, показывающие конфессиональную структуру разных этносов (поскольку в России имеются как почти моноконфессиональные, так и поликонфессиональные народы), и выяснить, насколько сильна корреляция этнической принадлежности с принадлежностью религиозной. Подготовка к очередной переписи населения уже началась. Судя по всему, в этот раз по поводу включения вопроса о религии в переписную программу Церковь собирается занять более активную позицию в отличие от той, которую она занимала при подготовке к переписи 2002 г., фактически устранившись от решения этой проблемы. Так, в интервью агентству «Интефакс» 21 апреля 2006 г. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II заявил:

Последнее время не проводилось исследований, которые охватывали бы все население России. Даже при переписи в 2002 г. вопрос о религиозной принадлежности людей не задавался. На наш взгляд, результаты переписи были бы более полными, если бы этот вопрос был бы включен в переписные листы.

Такое мнение разделяет и Общественная палата Российской Федерации. Это позволяет надеяться, что вопрос о религиозной принадлежности будет включен в программу следующей переписи населения.

В параграфе «Соотношение этноса и конфессии в России» указывается, что для анализа связи религиозной идентичности с этнической и роли православия в конструировании идентичностей соответствующей части российского населения, целесообразно выявить соотношение этноса и конфессии у населения России в целом.

К сожалению, из-за отсутствия вопроса о религиозной принадлежности в последней переписи населения, можно говорить лишь о традиционном соотношении этнической и религиозной принадлежности, а также делать заключения на основе имеющихся оценок и данных социологических опросов.

По характеру сопряженности конфессиональной и этнической общностей все народы России могут быть разделены на три основные группы:

этносы в основном моноконфессиональные;

этносы поликонфессиональные;

этносы, в которых резко преобладают сторонники основной конфессии России – православия, но есть и представители других исповеданий.

Третья группа этносов самая крупная. Народы, входящие в ее состав, тоже не совсем однородны по религии, но отличаются от народов второй группы прежде всего тем, что в каждом из них резко преобладают лица одной, самой значительной в стране деноминаци – Русской Православной Церкви, а религиозные меньшинства в основном также христиане, но других исповеданий, у некоторых народов – приверженцы традиционных дохристианских верований (в последние два десятилетия появились и последователи новых религиозных движений).

В целом этносы этой «православной» группы составляют 86 % всего населения страны (из них около 93 % приходится на русских). Таким образом, именно к этой группе относится подавляющее большинство жителей России, и именно она определяет основные черты этноконфессиональной ситуации в стране.

В результате появления многих новых религиозных организаций и миссионерской активности ранее существовавших корреляция между этнической и религиозной принадлежностью в России в первой половине 1990-х годов снизилась по сравнению с началом ХХ в. Наблюдалась определенная «деэтнизация» ряда конфессий, равно как и ослабление конфессиональной однородности некоторых этносов. С другой стороны, в 1990-е годы роль религии в этническом самосознании стала заметно усиливаться. Эти две разнонаправленные тенденции создали определенную коллизию и, в частности, обострили проблему прозелитизма. В целом же у большинства этносов России традиционно была сильная «привязка» к определенной конфессии.

Изучая роль религиозной принадлежности в формировании этнической идентичности, надо помнить о культурной составляющей религии. С одной стороны, религиозная практика всегда впитывает в себя этнические особенности культуры, а этническая идентичность, будучи механизмом, отбирающим и транслирующим социальные ценности, в число этих ценностей включает и религию. С другой стороны, некоторые религиозные предписания формируют особенности образа жизни и этнической культуры. Связь религии и этнической культуры прослеживается также в фольклоре, литературе, словарном фонде, музыке, политической культуре и многих других сферах. Важно и то, что религиозная традиция всегда консервативна. Это делает ее своего рода «хранилищем» коллективной памяти народа (или этнической группы). Иногда религия может играть роль «маркера» этнической идентичности. В таких случаях этническое самосознание может даже фокусироваться на религиозной принадлежности. Поэтому религиозная самоидентификация часто важна не только для верующих, но и для тех, кто себя таковыми не считает, но ассоциирует себя (прежде всего в силу именно культурных причин) с определенной религиозной традицией.

В современной России в условиях усиления связи между этнической и конфессиональной самоидентификацией, причисляя себя к традиционной конфессии, люди выражают свое национальное самосознание, то есть имеется тенденция к совмещению религиозного и национального самосознания. К таким выводам исследователи приходят, интерпретируя данные социологических опросов. Обычно обращается внимание на внешне парадоксальный результат: число приверженцев традиционных для России конфессий оказывается больше, чем число верующих, то есть эти конфессии воспринимаются не только как собственно религиозные (мировоззренческие) системы, но и как привычная культурная среда и традиционный образ жизни.

Некоторые исследователи несоответствие числа верующих и последователей традиционных конфессий интерпретировали как искусственность и иллюзорность религиозного возрождения. Представляется, что на это явление можно посмотреть и по-иному. Люди, которые сейчас ассоциируют себя с той или иной конфессией в силу этнической принадлежности и историко-культурных традиций, представляют собой резерв, потенциал для данной конфессии и в будущем могут принять ее учение на уровне мировоззренческого выбора. В любом случае, сложившуюся особенность, а именно традиционную привязку религиозной принадлежности к этничности, необходимо учитывать, чтобы понять современную религиозную ситуацию. Эта особенность во многом объясняет и перипетии вокруг религиозного законодательства, и обострение проблемы прозелитизма.

загрузка...