Цель исследования – дать систематическое изложение государственной и меценатской истории рода на протяжении двух веков, выявить значение рода Строгоновых для российской государственности в XVIII – начале XX в.

Для достижения данной цели автор поставил следующие задачи:

определить основные этапы становления и эволюции рода Строгоновых;

рассмотреть деятельность основных ее представителей на фоне исторического развития России в имперский период;

выявить круг идей, оказавших непосредственное влияние на поведение Строгоновых в XVIII–XIX вв.;

дать объективную оценку роли династии Строгоновых с учетом их практической деятельности на высших государственных постах;

критически осмыслить историческую литературу, посвященную династии.

Методологическую основу исследования составляют принципы историзма, объективности и системности, диалектическое понимание процесса исторического развития, признание причинно-следственной закономерности событий и явлений, важной роли субъективного фактора в истории.

Диалектический метод познания позволяет обеспечить многомерный подход к анализу событий, их оценки с учетом всей совокупности факторов в их взаимообусловленности и противоречивости.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

- показана эволюция династии от именитых купцов к графам Российской империи, занимавших важные государственные посты и влиявших на принятие важнейших внутриполитических решений;

- гр. А. С. Строгонов (1736?-1811) впервые представлен не только как коллекционер и меценат, но и как государственный деятель;

- впервые рассмотрена предпринимательская деятельность гр. С. В. Строгоновой и показано ее значение для становления отечественного лесоводства;

- проведен системный анализ биографии гр. С. Г. Строгонова;

- установлены основные этапы жизни гр. П. С. Строгонова, а его деятельность в рамках Общества поощрения художников (художеств) впервые представлена как часть истории российского меценатства второй половины XIX в.;

- деятельность рода на рубеже XIX и XX вв. впервые представлена в рамках истории клана (совместно с кн. Щербатовыми и кн. Васильчиковыми);

- приведены новые факты из жизни последнего представителя династии – гр. С. А. Строгонова, который до настоящего времени почти неизвестен в исторической литературе;

- введено в научный оборот значительное число новых исторических источников;

- дано научное толкование ряда документов и показано их значение для реконструкции взглядов конкретных людей.

Практическая значимость работы.

Результаты исследования могут быть использованы при составлении государственных программ по привлечению представителей отечественного бизнеса к меценатству и спонсорству, написании истории России XVIII–XIX вв., при чтении курсов в средних и высших учебных заведениях по курсам «Отечественная история», «Государственная служба», «История предпринимательства и меценатства в России», «История лесного дела в России».

Апробация работы.

Основные положения и выводы диссертации обсуждались на научных конференциях в Санкт-Петербургском государственном университете, Санкт-Петербургском государственном политехническом университете, Новгородском государственном университете им. Я. Мудрого. Отдельные положения исследования были апробированы в ходе чтения спецкурса «История рода Строгоновых в XVIII–начале XX в.». в Санкт-Петербургском государственном университете. Основные обобщения и выводы отражены также в публикациях автора.

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных фондов и литературы, а также приложения, в котором приведен генеалогический список представителей рода в имперский период.

II. Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, раскрываются его методология, цели и задачи.

В главе первой «Теоретические основы исследования. Историография. Источники.» изложено толкование ряда терминов, использованных в работе. Так, здание, известное ныне как Строгановский дворец на Невском проспекте, в Санкт-Петербурге самими владельцами называлось исключительно домом. Поэтому в историческом контексте автор использует именование Строгоновский дом.

После получения достоинства баронов Российской империи Строгоновым требовалось значительное время не только даже для получения грамоты, но и самоутверждения среди дворянства. Это процесс, который занял примерно три десятилетия, мы назвали «легимитизацией герба».

Другое понятие, которое используется в диссертации – «строгоновский матриархат». Этот условный термин вводится для обозначения кризисных периодов в истории рода, который в эти моменты, во-первых, стремился к единению и, во-вторых, возглавлялся женщиной. Начало первого такого кризиса относится 1716 г., когда после кончины именитого человека Григория Дмитриевича, с одной стороны, его дети были слишком молоды и инертны для того, чтобы возглавить обширное дело, а с другой – Мария Яковлевна, вдова, были слишком энергична для того, чтобы выпускать из рук рычаги управления хозяйством. Баронесса (с 1722 г.) также препятствовала центробежным тенденциям , что отчетливо проявилось после ее кончины в 1733 г.: вскоре владения были разделены на части между тремя сыновьями Григория Дмитриевича.

Документ 1817 г. конституировал «второй строгоновский матриархат» и определил его главой Софью Владимировну. Следует отметить все сложность положения графини, окруженной большим количеством мужчин. Старейшим представителем рода в тот момент был Григорий Александрович (1770 – 1857). Его сын Сергей стал супругом Натальи Павловны. Главным управляющим имениями являлся кн. В. С. Голицын, муж Аглаиды (Аделаиды) Павловны. Брат Софьи кн. Д. В. Голицын был губернатором Москвы. Кроме того, до 1837 г. она должна была считаться с мнением матери властной кн. Н. П. Голицыной, которая принадлежала к числу авторитетных старейшин российского двора. И все же именно вдова Павла Александровича осуществляла руководство строгоновской вотчиной.

Третий «строгоновский матриархат» относится к 1882–1944 гг., то есть выходит за хронологические рамки исследования. Он имеет как отличия, так и ряд схожих черт с двумя предыдущими кризисными периодами. Этот матриархат сложился в период между русско-турецкой (1877–1878 гг.) и японской войнами в тот момент, когда воля графа Сергея Александровича, владельца нераздельного имения была парализована после смерти супруги. Княгиня Ольга Александровна оказалась посредницей между братом и мужем кн. А. Г. Щербатовым, который взял на себя роль теоретика клана Строгоновых–Щербатовых, хотя различия между позициями его и графа Сергея Александровича все же существовали.

Мы рассматриваем Строгоновых обладателями «имперского сознания» – то есть людей, наделенных особенной широтой кругозора, способных завоевывать и управлять значительными территориями, рассматривать проблемы государства в совокупности с европейским политическим процессом. Наиболее яркие представители рода – Аника Федорович, Григорий Дмитриевич, Александр Сергеевич – в полной мере были наделены набором качеств «имперского человека» и благодаря этому прославили свое Отечество и династию. К концу XIX в. Строгоновы, в частности граф Сергей Григорьевич, утратили указанные способности, что стало причиной снижения их роли в хозяйстве и духовной сфере Российской империи и, в некоторой степени, и в ее последующем падении.

Использованный в диссертации материал позволил определить в истории рода Строгоновых в имперский период «либеральный» и «консервативный» этапы. Первый связан с личностью гр. А. С. Строгонова и его сына Павла. Из-за сложившихся обстоятельств Александр Сергеевич значительное время – весь период правления имп. Екатерины II – оказался в «интеллектуальной оппозиции» трону. Это явление подробно изучено Е. Н. Марасиновой. По ее мнению, социально-психологической первоосновой формирования оппозиционных настроений в интеллектуально–аристократической среде последней трети XVIII в. было усложнение внутреннего мира дворянина, стремление к эмансипации и личностному самовыявлению. Пробуждение индивидуальности оказало принципиальное воздействие на процесс смены традиционных ценностей иными устремлениями, затронуло в первую очередь сознание элиты и предопределило путь выхода из кризиса девальвации традиционных и общепринятых ценностей. «Угасание статусных ориентаций, ослабление воздействия идеологических доктрин абсолютизма на сознание дворянина порождали психологию отстранения, желание обрести новый смысл существования. Падение ценности чиновного успеха поставило перед дворянами вопрос о новых путях самоосуществления. Постепенное высвобождение личности из–под самодержавного давления направляло нереализованные возможности в иные социальные области, удаленные и относительно независимые от бюрократического аппарата, престола, светской массы». Для Строгонова такой областью стало собирательство и меценатство. Обладая в своем мире внутренней независимостью, создавая новые контакты и разрушая собственную идентификацию с придворными кругами, он не мог отстраниться от них слишком далеко. С другой стороны, богатство Александра Сергеевича заставляло и императрицу держать его в поле зрения. Более того, объективно граф способствовал успеху ее правления, ибо в период просвещенного абсолютизма и коллекционирование были политической задачей поддержания авторитета империи. Участие гр. П.А. Строгонова в кружке вел. кн. Александра Павловича (1790-е гг.), оппозиционном имп. Павлу I и занимавшимся «подготовкой умов» путем знакомства с новинками сочинений по политической экономии западноевропейских ученых, было логичным, учитывая свидетельство А. Чарторийского: «В доме Строгановых всегда господствовал так называемый либеральный и немного фрондирующий тон». Вершиной подобных устремлений рода следует признать участие Павла Александровича в деятельности Негласного комитета при имп. Александре I.

Изучение биографии гр. С. Г. Строгонова, принуждает к использованию определения «консерватор». Его толкование мы заимствовали у А. Н. Боханова, который указал, что отношение к Богу и к Церкви является линией водораздела между русскими либералами и русскими консерваторами. Для последних он установил следующие принципиальные положения: незыблемость самодержавного монархического правления как проявление универсального мирового порядка, санкционированного религией; признание несовершенства природы человека, у которого за внешней благопристойной оболочкой скрывается неразумность и греховность, преодолеть которые можно лишь путем нравственного самосовершенствования в лоне церкви; принятие как всеобщей данности социального, умственного и физического неравенства людей; необходимое наличие социально–сословных классов и групп, развивающихся под покровительством власти; безусловное признание незыблемости частной собственности; необходимое участие аристократии в делах управления государством; ограниченность сферы человеческого разума и, следовательно, важность традиции, исторических институтов, исконных символов, государственно-церковных и бытовых ритуалов. Всем этим принципам следовал гр. С.Г. Строгонов и это позволяет включить его в число российских консерваторов, разумеется, с различными оговорками.

В российском меценатстве, в истории которого Строгоновы сыграли выдающуюся роль, принято выделять два этапа – аристократический и буржуазный, иногда говорят о трех этапах: «вельможном» (время Екатерины Великой), «барском» (1800–1870-е гг.) и «купеческом» (последняя четверть XIX – начало XX в.). Следует отметить, что графы Павел и Григорий Сергеевичи Строгоновы, принадлежа к аристократии, участвовали в меценатском движении во второй половине XIX-начале XX в., что позволяет обогатить сложившие представления о периодизации явления.

В этой части главы рассмотрены и другие понятия, способствовавшие раскрытию концепции работы.

При анализе историографии вопроса констатировано, что до настоящего времени лишь деятельность гр. П. А. Строгонова была признана имеющей государственное значение и уже описана отечественными исследователями в рамках изучения Негласного комитета (М. М. Сафонов и др.). Поэтому детальное обращение к личности этого представителя рода в диссертации представляется излишним. М. М. Сафонов на протяжении многих лет также исследует вопрос об участии гр. П. А. Строгонова в дворянской оппозиции имп. Павлу I и кружке вел. кн. Александра Павловича.

Публикации о роде Строгоновых принадлежат преимущественно перу искусствоведов в связи с тем, что наследие семьи прежде рассматривалось почти исключительно как художественное. С другой стороны, число работ столь незначительно, что нет оснований для их периодизации. Начало научного изучения династии относится к концу XIX в. До этого момента появилось три сочинения, написанные служащими (П. Икосов, 1761, Н. М. Колмаков, 1844 и 1887 гг.). Во всех трех случаях отсутствуют ссылки на архивы и литературу. Работа Икосова содержит некоторый фактический материал о первых баронах Строгоновых, Колмаков поставил своей главной задачей сбор сведений о гр. А. С. Строгонове. Его первая книга представляет собой сборник небольших исторических анекдотов, вторая – более пространный экскурс в биографию человека и его дома. Инициатива изучения личности графа принадлежит немецкому путешественнику Е.А. Энгельгарду, который обнаружил в Новом Усолье наставление Строгонова своему управляющему 1786 г. Затем оно оказалось в руках А. Плетнева, который, предав гласности находку и определив место графа в российской истории как второго, после И.И. Шувалова, «российского мецената», существенных сведений о нем не собрал. Издатель «Современника» сам оценил свою работу как «неполную и бесцветную биографию» и, кажется, намеренно уступил тему, которая оказалась весьма сложной из-за отсутствия достаточного числа источников , Н. М. Колмакову – человеку, который, действительно, имел гораздо больше возможностей для исполнения поставленной задачи в силу своего доступа к архиву семьи. Между тем к началу 1870-х гг. существовала уже фундаментальная монография М. И. Богдановича, где Строгоновым уделено большое внимание. В 1865 г. в «Русском архиве» Колмаков поместил лишь малозначительное воспоминание о пребывании И.А. Крылова в гостях у графини Софьи Владимировны. Возможно, что на опубликование чего-то большего он не имел согласия графа Сергея Григорьевича, который взял в свои руки создание «мифа династии». В 1864 г. именно он передал в «Русский архив» письменную полемику между имп. Екатериной II и Александром Сергеевичем по поводу добра, в которой «Северная Минерва» пыталась умерить интерес графа к масонству. Этот документ в сочетании с наставлением 1786 г., который можно считать манифестом века Просвещения, способствовал сложению образа главного представителя рода в XVIII в. как прекрасного душой человека, коллекционера и мецената, который воспитал А. Н. Воронихина, знаменитого архитектора, и покровительствовал всему отечественному (именно так он и был показан Н. М. Колмаковым в окончательной редакции его работы, которая была опубликована уже после смерти графа Сергея Григорьевича). Следует, правда, отметить, что некоторой мифологизации всех Строгоновых как едва ли не идеальных людей способствовало почти полное отсутствие, по неизвестной причине, документов об их повседневной жизни.

В 1901 г. А. Н. Бенуа поставил перед собой ту же задачу – рассказать о самом знаменитом владельце дома на Невском проспекте. Сам он написал статью, которая представляет собой беглый обзор архитектуры здания, критический разбор живописного собрания и перечисление других произведений искусства. Это было дело чести российских исследователей хотя бы потому, что статьи об отдельных строгоновских шедеврах регулярно появлялись в немецкой научной печати начиная с 1860 г.. Биографический очерк об Александре Сергеевиче написал искусствовед И. Н. Божерянова, используя мемуары воспитателя имп. Павла I С. А. Порошина, секретаря имп. Екатерины II А. В. Храповицкого, а также писателей И. М. Долгорукова и Д. И. Фонвизина. Это вновь был только очерк, заканчивая который автор написал: «Таков был гр. А. С. Строганов, будущий биограф которого напишет редкую, занимательную и поучительную книгу. Нам остается пожелать лишь, чтобы такая монография явилась поскорее в свет». Однако такое издание не было подготовлено в ближайшие десятилетия. Первой причиной тому стало отсутствие письменных источников о жизни графа. Другой – было изменение взгляда на реформы Петра Великого, произошедшее в первой четверти XIX в. у части российской элиты, и доминирование в последующие десятилетия в семье графа Сергея Григорьевича, который как раз негативно относился к петровским преобразованиям. Наконец, третьей причиной был переход личности Александра Сергеевича в тень его сына Павла Александровича в период после правительственного кризиса рубежа 1870-х и 1880-х гг.