???????????8

???????¤?$????8

????$????8 ???????8

?????8»??

????????темой французского языка, старофранцузская система лишена целого ряда традиционных форм, но пополнена некоторым количеством новообразований. Изменения эти являются выражением усилившихся в поздней латыни и в разговорном языке – как он сложился в эпоху между III и VI вв. – тенденций, которые наметились уже в языке классическом, но не охватили его достаточно широко [Шишмарев 1952: 119].

Латинский плюсквамперфект (cantaveram) сохранился в иберо-романских и балкано-романских языках: в португальском форма cantara имеет значение плюсквамперфекта индикатива и аориста. Она употребляется как свободный вариант сложной формы плюсквамперфекта индикатива и простого перфекта. Тот же смысл сохраняет форма на -ra в испанском языке Латинской Америки.

Образование и употребление перфектных форм глагола в итальянском, испанском и португальском языках имеют сходство, поскольку они развивались из одной основы – латинского перфекта. В связи с этим М.В. Сергиевский отмечал еще в середине XX в., что «в народной латыни утратилось значительное количество прежних глагольных форм, и сама система спряжения несколько упростилась. Некоторые из утраченных форм были заменены новыми, аналитическими (описательными) оборотами, а, кроме того, последние появились для выражения новых временных понятий, постепенно развившихся в языке (в испанском – О.К.). Немало изменений произошло в системе самих спряжений (т.е. в развившихся романских языках из общей латинской грамматической и лексической основы – О.К.)» [Сергиевский 1952: 117].

Хотя, заметим, состав и структура аналитических глагольных форм в разных романских языках различаются: в испанском языке употребляется один вспомогательный глагол haber; в португальском – haver и ter, причем формы с ter в современном португальском языке преобладают; во французском – avoir и etre, в итальянском – avere и essere, закрепленные за соответствующими глаголами.

Относительно сущности и значения перфекта в современном португальском языке, можно утверждать, что перфект (простой и сложный) выражает только временные и видовые значения. Едва ли найдется подтверждение тому, что перфектные формы Presento perfeito или Preterito perfeito composto могут выполнять в художественной литературе повествовательно-описательную функцию, как во французском языке passe compose. Но все же отчасти исключение составляет итальянский язык, в котором перфект может употребляться как повествовательное время [Кашкин 1991: 86]. Простое же прошедшее время в португальском, как и в испанском языке, имело перфектное значение (как прежде в однословном латинском перфекте).

В отличие от сущности и значении перфекта во французском языке, в котором перфект – аналитическое прошедшее passe compose – приобрел новое качество в современной французской литературе, а именно повествовательно-описательную функцию, в современном итальянском, испанском и португальском языках этого значения перфекта в них не обнаружилось.

В переводе на русский язык перфектные глагольные формы итальянского, испанского и португальского языков могут передаваться глаголами двух видов – совершенного и несовершенного. Дальнейшее развитие перфекта в современных романских языках обусловлено необходимостью выражать разнообразные оттенки значений мысли в высказываниях: длительность, однократность, многократность и последовательность действия, как действительном, так и в страдательном залоге.

В третьей главе, «эволюционные изменения форм перфекта во французском языке», отмечается, что перфект должен рассматриваться в связи с общими тенденциями развития глагольной системы романских языков, категории прошедшего времени во французском языке, в частности. Рассмотрим функционирование перфекта, аналитического прошедшего и имперфекта в старофранцузском языке. В старофранцузском языке passe simple был распространен довольно широко, он мог выражать все смысловые оттенки прошедшего (и не только прошедшего), так как параллельные типы прошедшего (imparfait и passe compose), вследствие общей диффузности временных категорий в средние века, были еще очень слабо развиты. Эти параллельные типы прошедшего, вытеснившие впоследствии passe simple, еще сравнительно редко встречавшиеся в древнейших памятниках французского языка, еще не имеют своей отчетливо выраженной семантики. Но постепенно возрастающая потребность более четкой дифференциации времен, определяемая общим движением в языке от диффузности к семантической расчлененности, приводит к тому, что былое безразличное употребление прошедших времен становится все менее характерным. К тому же к концу средних веков составные части аналитического прошедшего passe compose утрачивают свою прежнюю самостоятельность и выступают в виде аналитической конструкции.

Однако, хотя passe simple под напором развития конкурирующих форм других времен резко сузил сферу своего распространения, но он не утратил еще своей семантики, а лишь уточнил ее. Этим и объясняется факт сохранения passe simple в современном письменном языке. Для того чтобы объяснить причину вытеснения passe simple из современного французского языка, нам кажется необходимым подойти к этому вопросу строго исторически, уточнить историю семантического соотношения между основными типами прошедших времен (passe simple, imparfait и passe compose), наметить общую тенденцию эволюции перфекта. Действительно, рasse simple не сразу был оттеснен имперфектом. Как известно, в старофранцузском языке вообще не существовало четкой дифференциации между временами, часто употреблявшимися весьма хаотично. Однако passe simple был более устойчив, чем другие прошедшие времена. Но постепенное ограничение сферы распространения passe simple в литературном языке шло не только по линии расширения имперфекта. Уже издавна passe simple во французском языке имел другого конкурента – аналитическое прошедшее passe compose, описательные конструкции с вспомогательным глаголом. Эти описательные конструкции – результат развивающегося аналитического строя – были, как известно, распространены уже в народной латыни, но широкое применение passe compose получает значительно позже. О. Есперсен называет различные типы описательного аналитического прошедшего «новыми выражениями» (“new expressions”) в ряде европейских языков [Jespersen 1925: 275]. Несомненно, что passe compose, неизвестное классической латыни, воспринималось как «новое время» и первыми французскими грамматиками. Так, Dubois в 1561 г. в “Grammatica latino-gallica” отмечает: «Мы имеем те же времена, которые содержались в языке римлян, да к тому же еще одну форму прошедшего (avec une forme de passe en plus), ибо, чтобы выразить amavi, мы располагаем одновременно формами g’hai aime и g’aimai» [Livet 1859: 36]. Конечно, как «новое время» passe compose воспринималось лишь по сравнению с латынью, но свою современную семантику оно получило не сразу. Как установлено в общих чертах в романистике, составные части passe compose не сразу утратили свою самостоятельность. Конструкция “habeo comparatum” первоначально выражала «настоящее, связанное с прошлым» и лишь по мере того, как habeo теряло свое самостоятельное значение, семантика причастия притягивала его к себе. Этому стяжению помогали параллельные конструкции: “habebam comparatum”, “habui comparatum”. В результате «настоящее, которое было связано с прошедшим, превратилось в прошедшее, связанное с настоящим» (present qui se rattachait au passe ... devenu un passe se rattachant au present) [Bourciez 1923: 114].

Заметим, что в ряде европейских языков так называемый вспомогательный глагол в известных сочетаниях до сих пор не утратил своей смысловой самостоятельности. Эта смысловая самостоятельность вспомогательного глагола, не сохранившаяся в современном французском языке, отчетливо обнаруживается в старофранцузском. Процесс слияния двух глагольных элементов в единое целое, в результате чего было образовано романское passe compose, – процесс длительный и сложный. Составные части passe compose сливаются в единое целое во французском языке лишь к концу средних веков. К среднефранцузской эпохе оба элемента аналитического прошедшего стягиваются крепче: сложное время все чаще встречается как семантическое и грамматическое целое. Но употребление аналитического прошедшего в среднефранцузском остается все еще ограниченным. Дальнейшая грамматизация passe compose способствует его быстрому продвижению. В современном, в особенности разговорном, языке passe compose превращается в наиболее распространенное прошедшее время, оттесняя passe simple на задний план. Tаким образом, самостоятельность отдельных элементов passe compose в старофранцузском не давала ему возможности успешно конкурировать с passe simple. Пока отдельные элементы passe compose распадались на почти самостоятельные части, конструкция эта часто воспринималась как «вспомогательный глагол + причастие», поэтому она не могла столь лаконично выражать грамматическое время, как это делал passe simple. Но чем больше стягивались оба элемента passe compose в единое семантическое целое, тем больше грамматизовалась конструкция со вспомогательным глаголом и тем успешнее конкурировала она с passe simple. Аналитический строй языка, образовавший passe compose, постепенно углублял и расширял сферу распространения этого времени.

Старофранцузская видовременная система глагольных форм характеризуется рядом специфических черт и занимает промежуточное положение между латинским состоянием и современным французским. Наиболее существенные различия между старофранцузской видовременной системой глагольных форм и современной заключаются в соотносительном употреблении этих форм в системе языке, вытекающем из грамматической полифункциональности указанных форм. Форма простого перфекта могла выражать предшествование по отношению к презенсу. В современном же языке эти формы распределяются между планом речи и планом исторического повествования и поэтому не выстраиваются в общей хронологической перспективе. Особенно своеобразно соотношение видовременных форм в сложных предложениях с придаточным времени, выражающих последовательность действия. Простой перфект выражал непосредственное предшествование действию, обозначенному презенсом. Подобное соотношение возможно было потому, что, с одной стороны, простой перфект не утратил еще функции логического перфекта, с другой стороны, форма презенса активно использовалась в функции настоящего исторического. Основное повествование ведется с помощью презенса; которое заключено соответственно в главном предложении; придаточное же содержит составное именное сказуемое с глагольной формой перфекта. Соотношение одновременности действия и состояния в прошлом образуется за счет того, что презенс предельного глагола обозначает однократность действия в прошлом, а простой перфект глагола etre указывает на длительность состояния в прошлом. Происходит как бы наложение точки на линию. Таким образом, основные особенности грамматического значения старофранцузских видовременных форм индикатива проявляются наиболее ярко в их соотносительном употреблении.

На ранней стадии развития языка для выражения прошедшего действия предпочитали перфект (historicum), обозначавший (как аорист, каким и являлись некоторые латинские перфекты) просто совершившийся факт, без указания на видовой характер действия. Поэтому к имперфекту обращались редко. Рассказ велся обычно в настоящем времени; в прошедшем ему противопоставлялся перфект. Имперфект применялся в рассказе редко, так как потребность в расширении круга форм прошедшего времени могла появиться только с ростом потребности в оттенках; в эпоху же преобладания одноплановости в ней нужды не было [Шишмарев 1952: 121]. Широта значений видовременных форм особенно активно использовалась в эпическом повествовании. Однако, переходя к анализу употребления форм презенса индикатива и простого перфекта в старофранцузском языке, мы сталкиваемся с рядом трудностей. И во многих исследованиях по истории французского языка содержатся высказывания о недифференцированности, хаотичности употребления времен в старофранцузском языке. Однако этой распространенной точке зрения справедливо возражает Е.А. Реферовская, утверждая, что «человек, знающий свой язык и отдающий себе отчет в значении применяемых им выражений, следует им совершенно интуитивно и поэтому неуклонно» [Реферовская 1949: 147]. Формой простого перфекта обозначаются события второстепенной важности, в то время как презенс и аналитический перфект отображают события первого плана. Последнее употребление аналитического перфекта подчеркивает результативность действия по отношению к моменту речи, и этим достигается возвращение повествования к плану настоящего [Чередник 1983: 6]. Нередко чередование форм приводит к тому, что серия однородных последовательных действий рассматривается под разными углами зрения: одни, обозначенные презенсом, представлены в процессе протекания, другие представлены через достигнутый результат.

Подводя итог вышесказанному, приходим к выводу, что своеобразие старофранцузского перфекта заключается в следующем: 1) Форма простого перфекта отличается в старофранцузском языке широким набором функций. В отличие от современного языка, старофранцузскнй простой перфект сохраняет, унаследовав от латыни, не только значение исторического перфекта, т.е. выражение законченного действия в прошлом вне связи с настоящим, по и самое древнее значение логического перфекта, т.е. выражение законченного действия, результат которого актуален в настоящем, т.е. к моменту речи, простой перфект соотносит обозначаемое законченное действие с настоящим, т.е. с актом речи. 2) Простой перфект в старофранцузском языке мог еще выражать неограниченную длительность действия в прошлом, а именно вне начального и конечного пределов, если по своей лексической семантике глагол относился к непредельным и обозначал состояние, простой перфект семантически уподоблялся имперфекту, т.е. был непредельным статальным. 3) Встречаясь в одном контексте презенс индикатива и простой перфект употреблялись как для выражения темпоральных оттенков, так и для обозначения видовой оппозиции. Презенс индикатива выражал одновременность с моментом речи и длительный несовершенный вид, простой перфект – предшествование моменту речи и недлительный, совершенный вид. Причем презенс индикатива мог употребляться в сочетании либо с историческим перфектом, либо с логическим перфектом. Когда речь идет об употреблении презенса индикатива в сочетании с историческим перфектом глаголы, выраженные в настоящем времени выражают одновременность действия с моментом речи, в то время как глаголы в прошедшем времени, не имеют ни какой связи с настоящим. При употреблении же презенса индикатива с логическим перфектом настоящее обозначает одновременность с моментом речи, прошедшее время хоть и предшествует настоящему, однако выражает законченное действие, результат которого актуален в настоящем, т.е. он имеет следствие, результат в настоящем. 4) При выражении видовой оппозиции презенс индикатива выражает несовершенный вид, простой перфект – совершенный. Именно эти функции презенса и простого перфекта предшествовали всем остальным, ибо категория вида древнее других глагольных категорий. Все действия происходят на одном временном отрезке, хотя выражены глаголами в разных временах. Однако употребление глаголов в разных временах объясняется также тем, что глаголы в презенсе, обозначают длительное, незаконченное действие и несут в себе оттенок несовершенного вида; глаголы же в простом перфекте обозначают действия кратные, целостные, т.е. с помощью простого перфекта здесь передается совершенный вид.

Отметим, что развитие аналитических конструкций не останавливается на образовании passe compose. К концу XIV в. в письменный язык начинают проникать формы так называемых «сверхсложных прошедших» (passes surcomposes).

Характеризуя значения перфектности в аналитических морфологических формах глагола во французском языке, отметим, что среди личных форм французского глагола формами чистого перфектного значения является passe compose и passe сослагательного (условного) наклонения, в остальных личных формах значение перфектности совмещается или со значением времени или со значением модальности. Формами чистого перфектного значения являются также наличные сложные формы глагола (avoir chante – спеть, ayant chante – спзыкеском,ся как форма форм ие ев), т.е. перфектные инфинитивы, которые до сих пор не отмечаются в русско-иностранных словарях.

О том, что различие между passe compose как сложной формой и простыми формами прошедшего (imparfait и passe simple) имеет место, свидетельствует прежде всего сам факт существования сложных форм помимо passe compose, среди которых и неличные глагольные формы. Формы ayant chante и avoir chante, входящие в парадигму сложных форм, не имеют значения категории времени, но характеризуются значением перфектности. Отсюда следует, что в аналитических формах заложено значение, отличное от значения категории времени. Таким образом, в passe compose, обозначающем осуществление процесса до момента настоящего, содержится значение, отличное от семантики простых неперфектных форм прошедшего, которые, как и passe compose, обозначают действие, предшествующее моменту речи. Теоретически значение формы passe compose, являющейся сложной формой, не может совпадать со значением passe simple, главным конкурентом которого она выступает в разговорной речи.

Конечно, passe compose не может совпадать с простой глагольной формой passe simple, поскольку они выражают разные видовые значения, хотя обе эти формы относятся и являются формами одного прошедшего времени. Но в одном и том же сегменте текста passe compose выступает в речи как форма плана актуального настоящего, а passe simple – как форма плана повествования: Je n’ai jamais ose vous en parler, mais nous sommes si vieux maintenant que cela n’a plus d’importance. C’etait au temps ou j’aimais Harry qui revenait de Tokio [Maurois 1975: 145–146] – Я никогда не осмеливалась говорить с вами об этом, но теперь мы так стары, что это больше не имеет значения. Это происходило в то время, когда я любила Гарри, который возвращался из Токио.

В современном французском языке passe compose приобретает повествовательно-описательную функцию. Мы приходим к выводу, что рasse compose, обозначая предшествование моменту настоящего, воспринимается говорящим как прошедшее, так как прошедшее есть действие, предшествующее настоящему. Происходит совпадение функции перфектности (предшествование, прекращение действия до момента настоящего) и функции прошедшего (обозначение прерванной связи с моментом речи). Указывая на предшествование моменту речи и становясь эквивалентным прошедшему, т.е. выполняя повествовательно-описательную функцию, passe compose, однако потенциально всегда содержит в себе связь с настоящим. В тех случаях, когда эта связь становится скрытой, создается впечатление тождества значений passe compose и passe simple.

В четвертой главе, «Соотношение категории вида и перфекта в романских и русском языках», утверждается, что все романские языки не сохранили старинных видовых оттенков «индоевропейского праязыка» (А. Мейе), который обладал четкими видовыми оттенками, но путал еще основные грамматические времена; современные романские языки, напротив того, дифференцируют времена, но утратили способность выражать категорию вида. Классическая латынь, промежуточный этап от «праязыка» к романским языкам, сохраняет еще остатки видовых различий, но категория времени начинает уже вытеснять категорию вида [Meillet 1921: 185]. В латинском языке, как это было отмечено выше, временные формы глагола были тесно связаны с видовыми (формы инфекта противостояли формам перфекта). Более древний порядок наблюдается еще тогда, когда идея времени вышла на первый план. В старофранцузском некоторые глагольные формы сами по себе могли выражать видовой оттенок, как старом латинском, и широко развился прием описания [Соболевский 1950: 187].

В учении о грамматических категориях одной из теоретических предпосылок является их соотнесенность с ситуацией объективной действительности. Преимущественно отражательный характер наблюдается в тех случаях, когда формы глагола соотносятся с разными отрезками объективной действительности. Наиболее типичный случай: imparfait описывает ситуацию, фон, на котором развертываются события, передаваемые формой passe simple: A l’entree de l’une des ravins, se dressait une yeuse a sept ou huit troncs, disposes en cercle, et ses ramures d’un vert sombre surgissaient d’un ilot de broussailles, ou les dechirants argeras se melaient aux chenes-kermes. Cette masse de verdure epineuse paraissait impenetrable; mais je baptisai mon ceuteau “machette’, et j’entrepris de me frayer un passage [Pagnol 1956: 243] – У одного из оврагов возвышался вечнозеленый дуб с семью или восемью растущими по кругу стволами, и его ветви и листва темно-зеленого цвета всплывали над островками густого кустарника, в котором колючие аргеры смешивались с хермесовым дубом. Эта масса колючей зелени казалась непроходимой; но я назвал мой нож «мачете» и принялся прокладывать себе путь.

Сложные личные и неличные формы французского глагола, образованные вспомогательным глаголом avoir (etre) и причастием прошедшего времени, правомерно рассматриваются подавляющим большинством лингвистов как аналитические формы морфологического уровня. Аналитические морфологические формы включены в систему соотносительных синтетических форм любого глагола. Перфектность аналитических форм обусловлена перфектным значением participe passe, которое может обладать значением перфектности вне глагола avoir (etre), который сам по себе не имеет перфектного значения. Значение перфектности отлично от значения вида: оно выражает сложную временную отнесенность к какому-либо моменту, выражающуюся в обозначение предшествования этой временной точке и связи с ней. Это значение отлично и от семантики категории времени: оно лежит вне момента речи.

Прослеживая историю преподавания романских языков, и, в первую очередь французского, в средней и высшей школе в России, приведем умозаключение, основанное в том числе на многочисленных наблюдениях во время преподавания языков в течение ряда лет: нельзя не отметить тот факт, что в русскоязычной среде всегда возникала трудность в восприятии и понимании совершенно непривычных форм времен, отличных от русского языка. Это объясняется тем, что глагол в романских языках не имеет особой формы для выражения грамматической категории вида, представленной в своей классической форме в славянских языках. Об этой проблеме докладывает на IV Международном съезде славистов еще в 1958 г. известный французский языковед А. Мазон, отмечая: «Изучение славянских языков обогатило сравнительное языкознание понятием, которое имело чрезвычайно счастливую судьбу, – понятием вида глаголов. Грамматисты изощрялись в попытках обнаружить категорию вида в греческом, латинском, немецком, английском, французским и даже в древнееврейском языках» [Мазон 1958: 3, 31]. Но, тем не менее, значение грамматической категории вида находит выражение в романских языках временными формами глагола и наличием соответствующих обстоятельств в структуре предложения. В ?? в. получает активное развитие аспектология – направление в языкознании, изучающее глагольный вид (аспект) и всю сферу аспектуальности, т.е. видовых и смежных с ними значений, получивших в языке то или иное выражение. Однако до сих пор оспаривается само наличие грамматической категории вида во французском глаголе. А. Мейе полагает, что для французского языка характерной чертой является сильно развитая система временных отношений в ущерб грамматическому виду [Meillet 1929; Jesniere 1927, 1966]. Наиболее яркое отражение эта точка зрения находит в теории французских авторов Ж. Дамурета и Э. Пишона, конституирующей «интеллектуальную систему» (“systeme intellectuel”) французского языка. Авторы проводят анализ от формы к значению, откуда и название труда «От слов к мысли» (“Des mots a la pensee”), но в их труде, по справедливому замечанию А. Клюма, практически не встречается слово “aspect” (вид).

Толкование сущности перфектных форм также весьма противоречиво как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике: если зарубежные исследователи в большинстве трактуют эти формы как временные, то отечественные исследователи считают их или видовыми или видовременными.

Высокая степень грамматизации и полная парадигматизация перфекта в современном языке не вызывает никаких сомнений: перфект – идеальная аналитическая форма, образующая при противопоставлении с неперфектными формами некую категорию. В лингвистической литературе, посвященной рассматриваемой нами проблеме, существуют, как известно, несколько точек зрения на сущность перфектных глагольных форм.

Первая, временнaя, точка зрения рассматривает перфект как принадлежащий системе времен, где категория перфекта должна быть отнесена к следующему ряду: настоящее, прошедшее, будущее. Приверженцами данной точки зрения являются датский лингвист Отто Есперсен, американский Джордж Керм, английский Генри Суит и русский профессор Н.Ф. Иртеньева.

Вторая, аспектная (т.е. чисто видовая), точка зрения сводится к следующему: перфектные формы являются частью категории аспекта. Данную точку зрения разделяют германский лингвист Макс Дойчбайн и профессор Г.Н. Воронцова, которая ввела термин «трансмиссивный (переходящий) аспект». Другие лингвисты используют термины – «ретроспективный», «последовательный», «результативный» аспект.

Третья точка зрения – временно-аспектная – утверждает, что перфект – это форма двойного темпорально-аспективного характера. Наиболее подробную и цельную картину взаимодействия категорий вида и времени в английских глагольных формах создала профессор И.П. Иванова. Вслед за профессором В.Н. Ярцевой И.П. Иванова рассматривает видовое значение в тесной связи с временными формами, считая, что вид является постоянной характеристикой глагольной формы, а время – обязательной, но переменной величиной. Поскольку вид и время для И.П. Ивановой являются взаимосвязанными понятиями, она называет временные группы разрядами и рассматривает содержание каждого из них с точки зрения свойственного ему видового и временного значения. Если мы обратимся к значению перфектного разряда профессора И.П. Ивановой, то увидим, что перфект настоящего времени от предельных глаголов обозначает завершенное действие в границах настоящего времени, видовой характер глагола совпадает с грамматическим значением формы. При употреблении в этой форме непредельного глагола, действие им обозначаемое, прекращается ранее момента речи, заканчивается не в силу достижения – предела его у этих глаголов нет, – а в силу каких-то других причин. Общим оказывается для предельных и непредельных глаголов в данной форме значение выполненности, полноты действия. Глаголы двойственного характера выступают со значением, аналогичным значению предельных глаголов. Все глаголы, независимо от их видового характера, выступают со значением действия, выполненного в настоящем и рассматриваемого в его полном объеме. Следовательно, здесь мы имеем дело с грамматическим значением перфекта. Действие, обозначенное перфектом, не происходит в момент речи, оно закончено ранее, но связано с моментом речи тем, что происходит в период конечной точкой которого является момент речи. Отсутствует фиксация действия во времени, так как промежуток между действием и моментом речи может быть разным. Необходимо отметить, что перфекту не свойственна повествовательная функция, он не передает последовательных действий в порядке их развертывания.

По определению профессора И.П. Ивановой, две глагольные формы, выражающие темпоральную и аспективную функцию, в совокупности противопоставлены формам неопределенного времени. Эта точка зрения упускает из виду категориальную природу перфекта, поскольку она не раскрывает грамматических функций перфекта, которые реализуются в противопоставлении с формами продолженного времени или неопределенного. Но все же эта точка зрения наиболее приемлема.

Четвертая теория, теория временнoй соотнесенности, рассматривает перфект как не относящийся ни к временной, ни к аспектной форме, а к некоей особой грамматической категории, отличной как от времени, так и от аспекта. В свете новых трактовок перфекта в работах А.И. Смирницкого, Д.А. Штелинга, Б.А. Ильиша и других авторов перфект рассматривается не как время совершенного вида, а как особая грамматическая категория временной отнесенности. Впервые профессор А.И. Смирницкий ввел термин временной отнесенности. Согласно его точке зрения, перфект (предшествование) и неперфект (непосредственная данность) образуют в соотношении друг с другом особую грамматическую категорию глагола, отличную и от времени, и от вида, – категорию временной соотнесенности. Ее же отдельные формы могут называться, с сохранением традиции, перфектом (представленным целой системой отдельных перфектных форм, различающихся по другим категориям) и неперфектом, или обычной формой (подобным же образом в виде системы разных неперфектных, или обычных, форм, противопоставляемых между собой по линии других категорий). Впоследствии профессор Б.А. Ильиш предложил новый термин – временной соотнесенности. Данную точку зрения разделяют такие современные лингвисты, как Г.Б. Аксютина, Б.С. Хаймович, Б.И. Рагорская (двое последних ученых предлагают термин «категория порядка»). По мнению профессора Б.А. Ильиша, категория соотнесенности представлена регулярной оппозицией (регулярным противопоставлением) всех перфектных форм ко всем неперфектным формам. Главным значением является предшествование настоящему моменту. Но дело не только в противопоставлении всех перфектных форм всем неперфектным формам. Понятие «соотнесенность», пусть даже временная соотнесенность, с логической точки зрения и диалектического рассуждения предполагает, подразумевает соотнесение чего-то с чем-то, т.е. соотнесение по крайней мере двух объектов, явлений, двух грамматических категорий и т.д. Поэтому понятие «временной соотнесенности» должно включать и включает в себя не одно временное соотнесение само по себе, а соотнесение действия во времени совершения и действия в образе, степени протекания.

Профессор М.Я. Блох указывает следующие недостатки этой теории: во-первых, она недооценивает аспективный план категориальной семантики перфекта; во-вторых, рассуждения, по которым определяется и распознается эта категория, – неполны, так как они путают общие грамматические понятия времени и аспекта с категориальным статусом конкретных (слово)форм в каждом отдельном языке, выражающих соответствующее значение.

Новый перфект повторяет в общих чертах эволюцию от «статальности к акциональности», но в разных языках не в одинаковой мере. Например, во французском языке passe compose – аналитический перфект – широко используется в неперфектных функциях в качестве повествовательного времени, фактически вытеснив passe simple – простое прошедшее – в сферу книжной речи. Таким образом, основное семантическое различие между тремя типами прошедшего времени (passe simple, imparfait и passe compose) в современном французском языке сводится к различию видовому. В современном французском языке вид как грамматическая категория является спорным вопросом. Существуют различные точки зрения на проблему существования во французском языке категории вида. Вплоть до настоящего времени категория вида во французском языке является объектом дискуссии. Направление, восходящее к концепции вида А. Мейе, изучавшего эту категорию на материале славянских языков, отрицает наличие вида во французском языке.

Противоположная точка зрения, принадлежащая представителям разных школ и направлений, приобретает в настоящее время во французской лингвистике все большую популярность. Так, например, Г. Гийом считает, что категория вида не только наличествует во французском языке, но представлена в нем с гораздо большей степенью четкости, чем в славянских языках. Это положение аргументируется тем, что во французском языке сложная глагольная форма, указывающая на исчерпанность внутреннего времени действия, т.е. на его законченность, может быть образована от любого глагола. В отличие от французского языка, где каждый глагол выступает в оппозиции «простая форма/сложная форма», в русском языке далеко не каждый глагол образует видовую пару [Guillaume 1928: 35]. Категория вида, если признавать ее существование во французском языке, нашла свое выражение с помощью других языковых средств.

Особое место внутри видовых оппозиций в системе французского глагола занимает противопоставление простой перфект / имперфект т.е. il entra / il entrait, il chanta / il chantait. Эти формы составляют микрооппозицию, основанную на значениях целостности /неделимости, глобальности / процессности действия. На вопрос, в чем же состоит отличие passe simple от passe compose, поскольку эта последняя форма тоже не выражает процессности, незаконченности действия. Профессор Л.П. Пицкова отмечает, что установить, есть ли видовое отличие между аналитическим и простым перфектом помогает простой лингвистический эксперимент. Употребление непредельного глагола в формах passe simple и passe compose дает разные семантические результаты. Так вне какого-либо контекста il a voyage означает, что «он путешествовал и перестал путешествовать», a il voyagea может значить как «он путешествовал и перестал путешествовать», так и «он стал путешествовать»; il a vecu означает «он отжил», т.е. «умер»; между тем il vecut может значить как «он отжил», т.е. «умер», так и «он стал жить» [Пицкова 1982: 34]. Глагол может также иметь непредельный или предельный характер, и вследствие чего некоторые глаголы могут приобретать определенные видовые оттенки, так, например, формы аналитического перфекта непредельных глаголов не выражают значения начинательности, которое отчетливо проступает в простом перфекте таких же глаголов при отсутствии каких-либо дополнительных воздействий со стороны контекста. Это означает, что passe simple имеет особое видовое значение, отличающееся от семантики сложных глагольных форм [Сабанеева 1990: 112]. Таким образом, есть все основания считать, что категория вида выражается в современном французском языке двумя формальными оппозициями: (1) простые формы /сложные формы; (2) имперфект /перфект. Эта система оппозиций качественно отличается от латинской, поскольку в последней средством выражения категории вида служило противопоставление основ (основы инфекта противопоставлялись основам перфекта). От видового содержания глагольных форм непосредственно зависит их относительно-временное употребление. Формы несовершенного вида выражают непредшествование, т.е. одновременность или следование по отношению к другому действию, а формы совершенного вида выражают предшествование.

Таким образом, перфект в рассматриваемых нами языках является специфической категорией, связанной с временными и видовыми отношениями и соотнесениями, как основными аспектами лингвистического толкования понятийной грамматической категории времени.

В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования, подводятся его основные итоги и раскрываются перспективы дальнейшей работы. Выводы делаются в соответствии с задачами исследования и положениями, выносимыми на защиту. В результате проведенного исследования утверждается принципиальная значимость изучения эволюции грамматической перфекта в романских языках. Материалы диссертации могут быть основой более детализированного научного исследования по вопросам изучения видовременных форм глагола во всех индоевропейских языках. Сделанные в настоящей работе выводы могут служить основанием для дальнейших исследований полифункциональных грамматических единиц.

Приращение научного знания по проблеме состоит в обосновании ряда новых теоретически значимых положений. Анализ языковых систем выглядит практически актуальным и теоретически своевременным, поскольку позволяет провести системное изучение данной проблемы, в результате чего становится возможным выявить логико-лингвистический характер соотношения связи грамматических значений с универсальными понятиями. В первую очередь речь идет о возможности представления отдельных видовременных систем как вариантов единой универсальной схемы. Все это в конечном итоге способствует получению важных данных о закономерностях развития и специфике языковой системы в целом.