Важный импульс становлению экополитологии в нашей стране придала активизация общественных дискуссий о последствиях индустриально-технической деятельности (в особенности атомной энергетики), подъем природоохранного движения и его политизация, формирование институтов экологической политики. Однако применительно к периоду конца 1980- начала 1990-х годов еще нельзя говорить о выделении экополитологии среди других направлений изучения взаимодействия социальных и природных систем, а также экологического движения. Преобладали общегуманитарные, философские, социологические, экономические исследования. В их числе необходимо назвать работы А. А. Ахиезера, Э. В. Гирусова, В. И. Данилова-Данильяна, В. Д. Комарова, Н. Н. Моисеева, А. Д. Урсула, О. Н. Яницкого.

Как уже отмечалось, становление экополитологии в нашей стране пришлось на 1990-е годы. В институциональном плане большое значение имело создание в 1993 г. Международного независимого эколого-политологического университета (МНЭПУ), в развитие которого в разные годы вносили значительный вклад такие ведущие фигуры в области экологии как Н. Ф. Реймерс, Н. Н. Моисеев, В. И. Данилов-Данильян и др. Экологическое образование, получавшее в то время наибольшую поддержку со стороны неправительственных организаций и фондов, предъявляло запрос на разработку учебных программ и курсов, в которых экополитология занимала достойное место. Такие программы, курсы, а также учебные пособия начали готовиться и в государственных вузах, например, в МГУ. Кроме того, участие России в Саммите 1992 г. в Рио-де-Жанейро и дальнейшие шаги в сфере международной экологической дипломатии также явились факторами формирования устойчивого спроса на эколого-политические исследования. Свою роль играла инерция широкого общественного интереса к экологическим проблемам. В то же время в условиях комплексного экономического, социального и политического кризиса, последовавшего за распадом Советского Союза, наметилось постепенное вытеснение экологических проблем на периферию общественного внимания.

Тем не менее, в академическом и образовательном плане экополитология продолжала развиваться. Значительный вклад в этот процесс внесли работы А. А. Алдашевой, Н. И. Бирюкова, А. Б. Вебера, Е. И. Глушенковой, В. В. Евланова, В. И. Коваленко, О. Н. Козловой, К. Я. Кондратьева, Г. В. Косова, А. И. Костина, Г. А. Кузнецова, А. А. Кузьминой, И. И. Мазур, В. И. Медведева, Р. А. Мнацаканяна, С. А. Нефедова, А. Ю. Пиджакова, С. А. Рогинко, Н. Г. Рогожиной, Г. С. Розенберга, В. М. Сергеева, В. В. Соколова, С. А. Степанова, В. А. Уледова, Ю. А. Харламовой, О. М. Черпа, Е. С. Шоминой и др.

Среди огромного массива зарубежных исследований и публикаций по проблемам экополитологии следует особо выделить работы А. Агарвала, Т. Андерсена, Дж. Барри, Г. Бехманна, Л. Брауна, М. Букчина, Р. Булларда, М. Виссенбурга, М. Голдмана, А. Горца, М. Грабба, А. Грунвальда, Р. Гудина, Р. Гухи, Г. Дейли, Э. Добсона, Дж. Доусон, Дж. Драйзека, Дж. Ковеля, Э. Кокберна, Л. Колдуэлла, Д. Каррозерса, Б. Латура, Д. Лила, Б. Ломборга, Х. Маркля, Р. Мендельсон, С. Обертюра, Х. Отта, У. Офулса, К. Пейтман, Й. Рашке, В. Райнеке, У. Сакса, Ф. Стюарда, Д. Фишера, К. Флавина, Т. Фланнери, У. Фрейденбург, П. Хааса, Н. Чэмберса, А. Шармы, Дж. Шпета, К. Эдера, Р. Экерсли, Р. Эндрюса, Д. Эсти. Использование этих работ предоставляет ценный материал для исследования эволюции предметной области экополитологии.

Большое значение в контексте темы диссертационного исследования имеют работы отечественных и зарубежных исследователей по более широкому кругу проблем социального и политического знания, в частности, по проблемам глобального развития и международных отношений. К их числу относятся исследования Г. Алмонда, Ш. Арнстейн, З. Баумана, Л. Е. Бляхера, А. Д. Богатурова, А. В. Бузгалина, П. Бурдье, Д. Бхагвати, Э. Гидденса, Д. Гольдблатта, М. Г. Делягина, В. Л. Иноземцева, Р. Инглхарта, М. В. Ильина, Б. Г. Капустина, П. Кеннеди, А. А. Кокошина, Э. Г. Кочетова, А. В. Кустарева, М. М. Лебедевой, А. Ю. Мельвиля, А. В. Назарчука, Дж. Ная, А. Негри, Дж. Нейсбита, А. С. Панарина, И. К. Пантина, Ю. С. Пивоварова, Дж. Розенау, И. С. Семененко, А. И. Соловьева, А. Ю. Сунгурова, Д. В. Тренина, И. Уоллерстайна, А. И. Уткина, А. Л. Федотова, В. Г. Федотовой, В. Н. Фурса, А. И. Фурсова, Ю. Хабермаса, М. Хардта, М. Хелда, П. А. Цыганкова, М. А. Чешкова, А. Н. Чумакова, А. Этциони.

Рассмотрение в первых главах диссертационного исследования вопросов социальной и политической роли науки, а также теории риска стимулировало обращение к работам А. Н. Авдулова, Г. Банзе, У. Бека, Дж. Бернала, П. Вайнгарта, А. Вилдавски, В. Г. Горохова, В. Ван ден Дэле, М. Дуглас, М. Каллона, В. Крона, Ф.-К. Кауфмана, А. М. Кулькина, Х. Ленка, Н. Лумана, К. Митчама, Д. Нелкин, Х. Новотны, А. П. Огурцова, Дж. Равеца, О. Ренна, М. А. Розова, Ж.-Ж. Саломона, В. С. Степина, Б. Уинна, М. Фуко, С. Фунтовица, К. –П. Яппа. Значение этих работ велико с точки зрения изучения процесса политизации экологических проблем и его основных акторов.

Тем не менее, целостное представление о возникновении и эволюции предметной области экополитологии в контексте политических проблем глобального развития все еще относится к области желаемого, а не действительного. Степень разработанности таких проблем как политизация вопросов воздействия на окружающую среду в контексте формирования сферы неинституциональной политики, коммуникативная демократия, экологическое измерение социальной справедливости и политической ответственности и т.д. остается недостаточной. Этим обстоятельством продиктовано определение основных целей диссертационного исследования.

Цели и задачи диссертационного исследования. Перспективы дальнейшей разработки исследовательской проблемы во многом определяются динамической взаимосвязью экополитологии и политических исследований в целом. Вопрос о соотношении специфической предметной области экополитологии и традиционных проблем политической теории имеет общедисциплинарное значение. Радикальный взгляд на это соотношение состоит в том, что само включение экологической проблематики в сферу политических исследований должно открыть новые горизонты политической науки, едва ли не привести к некоторому парадигмальному сдвигу. Такой радикализм, скорее всего, является отголоском эпохи, когда экологические риски «ворвались» в сферу политических дебатов в США и странах Западной Европы. Более сбалансированный подход состоит в том, чтобы выявить принципиально новые моменты в постановке и интерпретации традиционных проблем политической науки, которые связаны не только с предметной спецификой экополитологии, но и с особенностями взаимодействия политических акторов в контексте угроз окружающей среде и социальному развитию. И в то же время необходимо понять, насколько значимой была политизация экологических рисков, в чем состояли ее причины, какие социальные институты и акторы сыграли в данном случае решающую роль, какие это имело последствия. В этом заключаются основные цели диссертационного исследования.

С таким пониманием целей диссертационного исследования связано определение его главных задач:

- Проследить возникновение и развитие предметной области экополитологии, сосредоточив основное внимание на динамике связанных с экологической проблематикой политических идей, дискурсов и коммуникативных процессов, разворачивающихся в широком контексте глобальных изменений;

- Выявить основных акторов политизации экологических проблем, показать сущность и механизмы этого процесса;

- Исследовать процесс смены доминантных эколого-политических дискурсов в связи изменениями мирового порядка;

- Рассмотреть актуальные проблемы политической теории, связанные с решением экологических проблем в условиях либеральной демократии;

- Проанализировать основные концепции глобального экологического управления с учетом современных дискуссий о глобализации.

Методологические и теоретические основы исследования. Цели и задачи диссертации побуждают к выбору таких исследовательских методов, которые позволяют эффективно провести идентификацию и систематический анализ теоретически значимых аспектов политического измерения отношений человека и природы. Фактически речь идет о тщательном изучении «ландшафта» мнений и идей, отслеживании и осмыслении происходящих в нем с течением времени изменений. Иначе говоря, важнейшим методом диссертационной работы является исследование динамики эколого-политических дискурсов.

Использование понятия «дискурс» в исследовании, не являющимся лингвистическим, требует пояснений. Две наиболее влиятельные социальные концепции дискурса связаны с именами М. Фуко и Ю. Хабермаса. Обе эти концепции оказывали и продолжают оказывать серьезное воздействие и на политическую науку. Так, дискурс в версии М. Фуко не сводится к идеологической рефлексии, но рассматривается в качестве поля сражения, своеобразной антагонистической процессуальности, обуславливающей появление истины. При этом власть в концепции Фуко является имманентной дискурсу. Дополнительные аналитические возможности в исследовании властных отношений связаны с использованием понятия диспозитива. Диспозитив – это наделенный некой стратегической функцией гетерогенный ансамбль, который включает в себя «дискурсы, институции, архитектурные планировки, регламентирующие решения, законы, административные меры, научные высказывания, философские, но также моральные и филантропические положения, - стало быть сказанное, точно так же, как и несказанное … Собственно диспозитив – это сеть, которая может быть установлена между этими элементами». Не вызывает сомнений, что исследование в качестве диспозитива высказываний по экологическим проблемам, природоохранного законодательства и реализующих его институтов, социальных и политических инициатив, связанных с окружающей средой, международных переговорных механизмов и т. д. могло бы оказаться весьма плодотворным.

Тем не менее, диссертационное исследование в значительно большей степени ориентировано на ту трактовку дискурса, которая восходит к Ю. Хабермасу. В русле данной традиции дискурс рассматривается как форма коммуникации, в рамках которой происходит коллективная рефлексия и переопределение предпосылок социального бытия. Центральной особенностью дискурсов является обмен аргументами в порядке ответа на вопросы, возникающие в процессе решения социально значимых проблем. Иначе говоря, именно система аргументации преобразует коммуникацию в дискурс. Поэтому одной из основных задач настоящего исследования является рассмотрение аргументации, преобразующей связанный с экологическими рисками коммуникативный процесс в эколого-политический дискурс. Такой подход в определенной мере соответствует макро- и мезоуровням анализа дискурса в версии Р. Водак: макроуровень – это выявление основных тем и топиков; мезоуровень – анализ линий аргументации; микроуровень – исследование лингвистической микроструктуры. Два верхних уровня требуют экспликации исторического и политического контекста.

Основной метод диссертационного исследования состоит, таким образом, в историческом и проблемном рассмотрении эколого-политических идей, дискурсов и коммуникативных процессов, позволяющим выявить их общность с другими идеями и темами, а также осуществить демаркацию. В первую очередь этот метод позволяет выявить доминантный дискурс, объединяющий различные линии аргументации, открытый для новых идей и в то же время создающий основу для их интеграции. Изучение «карьеры» доминантного дискурса, его возникновения, трансформации, упадка и, наконец, смены дискурсивной доминанты имеет все основания претендовать на роль одного из основных подходов в экополитологии. Применительно к экологической проблематике исследования политического дискурса уже нашли свое применение, правда, преимущественно за рубежом.

Научная новизна диссертационной работы определяется разработкой авторской концепции эволюции предметной области экополитологии, рассмотрением на ее базе основных особенностей взаимодействия политических акторов в контексте угроз окружающей среде и социальному развитию, выявлением основных характеристик процесса политизации экологических рисков. В работе, на основе авторского подхода получены следующие научные результаты:

- показано, что научное сообщество является важнейшим актором социальной коммуникации, в ходе которой происходит политизация экологических проблем;

- обосновано положение о том, что изменение позиции науки в отношениях с государством и обществом, а также политическая реконтекстуализация экологических проблем являются проявлениями общей динамики модернизации, описываемой в рамках представлений об обществе риска;

- показано, что в 1960-1970-е годы экологическое движение в странах Запада стало органичной частью новых социальных движений, подъем которых был связан с расширением сферы неинституциональной политики;

- на основе систематизации и критического обобщения представлений о связи процессов демократизации и решения природоохранных задач обосновано положение о том, что политизация экологических проблем способствует развитию делиберативной (коммуникативной) демократии как на национальном, так и на международном уровне;

- установлено, что эффективное решение экологических проблем в условиях демократии должно ориентироваться на множественность распределенных в пространстве политических акторов и институтов, на их сетевое взаимодействие в структуре гражданского общества, которое сосуществует с государственной властью, находится с ней как в отношениях сотрудничества, так и противостояния;

- доказано, что изменение условий социальной коммуникации, связанной с экологическими рисками, явилось одной из основных предпосылок перехода от алармистского эколого-политического дискурса к дискурсу устойчивого развития;

- на основе сравнительного анализа показаны принципиальные различия нормативного порядка между основными эколого-политическими дискурсами;

- установлено, что со второй половины 1990-х годов дискурс устойчивого развития вступает в конкурентные отношения с дискурсами глобализации, причем сфера конкуренции распространяется и на институты глобального управления, которые по своим задачам и обстоятельствам формирования могут быть разделены на «институты устойчивого развития» и «институты глобализации»;

- показано, что коллизии суверенитета национальных государств и процессов глобализации получают новое измерение в контексте глобальных экологических проблем, а их эффективное решение во все большей степени становится зависимым от изменения мирового порядка.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования определяется актуальностью данной темы для развития экополитологии в качестве субдисциплины политической науки. Основные результаты и положения диссертации могут быть использованы для разработки программы дальнейших исследований политических аспектов глобальных экологических проблем, а также для определения возможностей вклада экополитологии в междисциплинарный синтез, позволяющий вырабатывать рекомендации в области внутренней и внешней политики. Возможности практического использования результатов диссертационного исследования выходят за рамки решения собственно экологических проблем; основные выводы диссертации имеют существенное значение для выработки приоритетов использования ресурсного потенциала и стратегии экономической модернизации нашей страны в контексте геополитических изменений начала XXI в. Примененный в диссертации методологический подход позволяет осуществить обновление учебных курсов по экополитологии, глобалистике, истории политической мысли, а также разработать новые специальные учебные курсы.

Апробация диссертации. Ключевые положения диссертации представлены в двух монографиях автора «Эколого-политические дискурсы. Возникновение и эволюция» (М.: ИНИОН РАН, 2006) и «Введение в оценку техники» (М.: Издательство МНЭПУ, 2002) общим объемом 28,6 п. л., а также в 26 статьях и других научных публикациях общим объемом 19,4 п. л., опубликованных в российских и зарубежных изданиях.

При подготовке диссертации использованы результаты ряда исследовательских проектов, выполнявшихся автором в период 2000-2007 гг. при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, ИНТАС (Европейский Союз), Немецкого научно-исследовательского общества, Фонда К. Аденауэра (Германия), Российско-германского колледжа, Института перспективных исследований науки, техники и общества (Грац, Австрия). Основные положения и выводы диссертации, докладывались и обсуждались на отечественных и международных научных конференциях, в частности, на IV Всероссийском конгрессе политологов (Москва, октябрь 2006), IV всероссийском философском конгрессе (Москва, май 2005), семинаре по проблемам политической идентичности (Москва, апрель 2005), XI конференции Международной ассоциации исследований общей собственности (Убуд, Индонезия, июнь 2005), международной научно-практической конференции «Современная Россия и мир: альтернативы развития» (Барнаул, июль 2005), V международном конгрессе Арктической ассоциации социальных исследований (Фербэнкс, США, май 2004), ежегодной конференции «Глобальные проблемы устойчивого развития и современная цивилизация» (Москва, январь 2002, февраль 2003 и январь 2004), научной конференции «Экология и политика: вместе или порознь?» (Москва, апрель 2004), международной конференции «Россия в современном мире» (Москва, декабрь 2003), ежегодных Энгельмейеровских чтениях (Москва – Дубна, март 2002, апрель 2003, март 2004, январь 2005), зимней сессии Научно-образовательного форума по международным отношениям (Воронеж, февраль 2003), международной конференции «Научный и технический прогресс в исторической перспективе» (Москва – Санкт-Петербург, сентябрь 2002), III Российском философском конгрессе (Ростов-на-Дону, июнь 2002), открытом собрании исследователей человеческого измерения глобальных экологических проблем (Рио-де-Жанейро, Бразилия, октябрь 2001), международной летней академии по социальным исследованиям техники (Дейчландсберг, Австрия, июль 2000), а также серии научных семинаров по теме «Экологическая история России», организованных в 2003 – 2005 гг. Центрально-Европейским университетом и архивом «Открытое общество» (Будапешт, Венгрия).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании отдела политической науки Института научной информации по общественным наукам РАН.

Структура и основное содержание работы

Диссертационное исследование состоит из введения, семи глав, включающих 35 параграфов, заключения и списка использованной литературы. Во введении раскрывается научная актуальность и новизна работы, ее основные задачи и цели, методология и теоретические основы исследования, степень разработанности темы, практическая значимость диссертации, апробация ее результатов.

В первой главе «Власть и коммуникация в научной деятельности» рассматривается комплекс вопросов, связанных с вкладом науки как социального института в политизацию экологических проблем. Обращение к этой проблематике обусловлено тем, что именно наука является актором, играющим ключевую роль в возникновении и эволюции эколого-политических дискурсов. В этой связи возникает потребность рассмотреть релевантные аспекты взаимосвязи науки и политики. В более общем плане речь идет о том, что отношение природы и политики не может быть непосредственным. Единственным, кто может успешно претендовать на роль посредника, является наука. Как подчеркивает Б. Латур, экология «не имеет непосредственного доступа к природе такой, какая она есть … Под именем науки обычно скрывается достаточно сложное соединение самих доказательств и тех, кто добывает эти доказательства, республика ученых, которая выступает в качестве третьей стороны во всех отношениях с обществом».

Наука как социальный институт прошла цикл своего самоопределения в отношениях с государством и обществом. Но сам процесс такого самоопределения нельзя объяснить действием только внутринаучных факторов. Напротив, именно в качестве социального института наука оказалась вынужденной нарушить status-quo в ее отношениях с государством и обществом. Противопоставление науки и власти обычно означает, что последняя отождествляется с институтами государства. Однако проблема заключается в том, что категорию власти, властные отношения нельзя свести только к системе государственных институтов. Выражение «власть науки» - далеко не пустая метафора. Авторитет человека, обладающего научным знанием, само знание, дающее средства для утверждения власти человека над природой, а также одного человека или группы – над обществом – вот лишь некоторые аспекты расширительной интерпретации власти. По мере эмансипации общества от государства, институционализации научной деятельности и прогресса научного знания в отношении к науке все более явно проступает мотивация, связанная с возможностями ограничения, стабилизации или расширения политической власти, которыми она располагает. Соответственно, роль людей, обладающих специфическим знанием или навыками, необходимыми для успешного развития социума, начинает рассматриваться под углом зрения политики. В этом контексте феномен институционализации науки можно интерпретировать как первое проявление взаимной готовности государства и науки к раскрытию друг для друга их властного потенциала. Используя за вслед за М. Фуко, К. Левиным и П. Бурдье метафору «поля» , можно также говорить о частичной интерференции полей власти науки и государства.

Нарастающий масштаб и интенсивность научно-технических изменений и связанных с ними рисков выдвинули науку на передний край модернизационных процессов. Вынужденная расстаться с позицией морального и политического нейтралитета, наука прошла через эпоху ожиданий того, что раскрытие ее собственного властного потенциала позволит заменить недостаточно эффективную власть традиционных политических институтов. Надежды представителей первой технократической волны на возможность радикальных социальных преобразований посредством передачи ключевых позиций в управлении государством в руки ученых, инженеров или менеджеров были не только реакцией на политические и экономические потрясения первой трети XX в., но и характерным проявлением модернизационной динамики. Неудача технократических проектов была во многом предопределена серьезной недооценкой их авторами возможностей прямого, неопосредованного институтами государства диалога с гражданским обществом.

После Второй мировой войны прорыв в военных технологиях привел к появлению принципиально новой формы взаимозависимости науки и институтов государственной власти. Однако возрастание социальной и политической роли организованного знания все же не могло быть беспредельным. Даже в новой конфигурации пределы политического влияния науки выявились достаточно быстро. В этих условиях социальная коммуникация новых глобальных рисков, к появлению которых наука имела непосредственное отношение, явилась своеобразной попыткой компенсации дефицита политического влияния, попыткой разрешить дилемму моральной ответственности научного сообщества за последствия научно-технической деятельности.

Ведущие представители научного сообщества внесли большой вклад в развитие пацифистского дискурса, в изменение его характера, которое можно назвать частичной сциентификацией. Антиядерный пацифистский дискурс можно рассматривать в качестве первого примера комбинированного политико-научного дискурса. Но при всей значимости вклад научного сообщества все же не имел критического значения с точки зрения существования пацифистского дискурса. Иначе дело обстояло в случае коммуникации экологических рисков. Научное сообщество в данном случае не просто вносит вклад в формирование политического дискурса, но является тем актором, от которого критически зависит его дальнейшее развитие.

Таким образом, появляются новые основания для дальнейшего переосмысления устоявшихся представлений о содержании и формах взаимоотношений науки, политики и общества. В современных условиях неотъемлемой частью производства научного знания становятся его социально-политические аспекты, а сам этот процесс должен быть транспарентным и открытым для участия социальных акторов. Фактически речь идет о стирании некогда стабильных демаркационных линий между наукой, обществом и государством, о переструктурировании взаимоотношений между ними, имеющем далеко идущие последствия. Отправными точками развития этих идей следует считать важные изменения практики научно-технической политики и – шире – принятия политических решений, так или иначе связанных с научно-техническим прогрессом. Производство научного знания становится рефлексивным процессом, необходимым элементом которого является учет его социальных импликаций. По сути дела, научное исследование сталкивается с задачей социальной легитимации его результатов. Оно все сильнее стремится учесть социальные ценности, политические цели, а также все возрастающее влияние средств массовой информации