НАСЫРОВ ИЛЬШАТ РАШИТОВИЧ

ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ И ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИСЛАМСКОГО МИСТИЦИЗМА

(ГЕНЕЗИС И ЭВОЛЮЦИЯ)

Специальность 09.00.03 – история философии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

МОСКВА – 2007

Работа выполнена в секторе восточных философий

Института философии Российской академии наук

Научный консультант: доктор философских наук, чл.-корр. РАН Смирнов А.В.

Официальные оппоненты:

– доктор философских наук, профессор Ибрагим Т.

– доктор философских наук, ал-Джанаби М.

– доктор философских наук, Шохин В.К.

Ведущая организация: Институт восточных культур и античности

Российского государственного гуманитарного университета

Защита состоится « » 2008г. в _______ часов на заседании Специализированного совета по истории философии (Д. 002.015.04) при Институте философии РАН по адресу:

119991, Москва, ул. Волхонка, 14.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии Российской академии наук.

Автореферат разослан «_____» ______________200 г.

Ученый секретарь

Специализированного Совета,

доктор философских наук Федорова М.М.

I. Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Проблема понимания природы исламского мистицизма (суфизма), учения о мистическом «Пути» (тарик), ведущем к постижению трансцендентного Бытия, не является новой. Она связана с вопросами о происхождении суфизма и источниках его идей, концепций и ключевых понятий, и данный аспект этой проблемы активно разрабатывается на протяжении многих десятилетий западными и отечественными специалистами.

Средневековая арабская мысль, развивая свойственные ей способы осмысления в конечных формах того, что выходит за пределы конечного, способствовала складыванию оригинального суфийского учения о мистическом познании (ма‘рифа) как диалогического общения между человеком и Богом на ином, чем в других философских традициях, онтологическом основании. Принципиальной особенностью этой инаковости является совершенно другое понимание соотнесения противоположностей (Бога и мира), что нашло свое выражение в онтологии, кардинально отличающейся от христианской онтологии. Логико-смысловая архитектоника исламской культуры (А.В. Смирнов) предполагает онтологию, которая в своей основе имеет модель взаимного фундирования двух противоположностей – единого (божественного) и множественного (мирского) бытия. Если античную (со времен Платона) и христианскую мысль объединяет общее онтологическое представление, которое находит выражение в дуализме, восприятии божественного и множественного мира как внеположных друг другу, то онтологическое обоснование суфийского познания достигается за счет усмотрения двух онтологических уровней бытия не как разных сущностей, а как разных сторон одной сущности.

Однако обращение к изучению эволюции суфизма в направлении религиозно-философского учения о непосредственном общении с божественным таит в себе опасность превратного его истолкования в силу укоренившейся склонности сводить весь восточный мистицизм к единому источнику и, соответственно, рассматривать суфизм по аналогии с другими формами мистицизма, развивавшимися в лоне других конфессий. Отсутствие специальных исследований онтологических и гносеологических оснований суфизма вызывает желание искать его корни в христианском монашестве, индуизме или буддизме, поскольку мистицизм в общепринятом понимании этого слова как попытка достигнуть единения с божеством или с некоей сверхчувственной реальностью, опираясь на общность божественной и человеческой природ, как, скажем, в христианстве, вступает в противоречие с концепцией абсолютной трансцендентности Бога, постулируемой в Коране. Следствием этого является доминирование редукционизма при изучении истории суфизма и суфийских концепций в ходе поиска ответов на вопросы, связанные с проблемой сущности суфизма и периодизацией его истории. Многообразие подходов к исследованию данной проблемы вытекает в конечном счете из того, как понимается возможность установления различий или сходств между мистическими учениями, получившими развитие в рамках разных конфессий.

В диссертационной работе принята иная точка зрения. Автор считает, что мистико-аскетическое учение раннего ислама (зухд), которое, на наш взгляд, неудачно называют в литературе «мусульманским аскетизмом», и доктринальный суфизм, взятый как развитое религиозно-философское направление в исламе, не только генетически связаны (что, в общем, признается), но и структурно едины в аспекте проблемного поля, в силу наличия логической преемственности в решении ряда общих проблем. Эти проблемы возникли в ходе рефлексии над фундаментальным догматом ислама о Единобожии (тавхид). Утверждение о трансцендентности и абсолютном единстве Бога с неизбежностью ставит, во-первых, вопрос о связи абсолютного и совершенного основания бытия с самим континуумом бытия, и, во-вторых, вопрос о познаваемости первоосновы бытия. К представлению о Единой реальности, два аспекта которой, хакк (истина) и халк (творение), описываемые как дуальность единого и многого, вечностного и временного, «скрытого» (батин) и «явного» (захир), бесконечного и конечного, выдающиеся представители суфизма пришли не путем заимствования теорий неисламского происхождения, а в ходе решения проблем, релевантных для мистического течения в исламе с учетом противоречий, выявившихся в предложенных предшественниками, ранними суфиями, решениях. Хотя каждое новое поколение суфиев по-своему переосмысливало основные идеи суфийской традиции в целях приспособления ее составляющих к меняющимся историческим условиям, тем не менее новые формы суфизма, вплоть до доктринального суфизма, всегда были связаны с более ранними, и между идеями мистико-аскетических учений первых веков ислама и доктринального суфизма имеется преемственность.

Поэтому с нашей точки зрения задача исследования характера взаимосвязи между духовно-практической деятельностью ранних суфиев, направленной на «отрешение от мирского» (зухд), и суфизмом как учением о мистическом «Пути» (тарик), ведущем человека к постижению трансцендентного Бытия, заключается, во-первых, в выявлении онтологических и гносеологических оснований учений ранних суфиев, «людей отрешения от мирского» (ахл аз-зухд), и, во-вторых, в историко-философской реконструкции эволюции суфийской мысли, нашедшей законченное воплощение в философском учении крупнейшего суфийского мыслителя Ибн ‘Араби (ум. в 1240 г.) об одновременной трансцендентности и имманентности Бога миру (вахдат ал-вуджуд).

Задача исследования философских оснований суфизма не утрачивает своей актуальности также в связи с тем, что историко-философский анализ этапов его становления и развития является единственным средством получения объективного представления об отношении суфизма к тому, что некорректно называют «официальным» исламом. В исламской религии отсутствует институт узаконения догматов, а потому бытующее в исламоведческой литературе определение суфизма как «ереси», во-первых, неудовлетворительно с научных позиций, а, во-вторых, часто используется в качестве «научного аргумента» современными исламскими фундаменталистами в их попытках манипулировать сознанием широких масс мусульман и монополизировать исламскую религиозную традицию. Научный подход к проблеме происхождения идей различных направлений в исламе, вне всякого сомнения, способствует созданию атмосферы терпимости между представителями разных догматико-правовых школ и направлений в самом исламе, ослаблению конфронтационных тенденций в мусульманском мире и созданию почвы для большей терпимости мусульман к немусульманам.

Степень разработанности темы. Несмотря на обилие работ, посвященных различным аспектам суфизма, можно констатировать недостаточную изученность его философских оснований.

В литературе имеется несколько подходов к данной проблеме. Многие западные (в XIX в., в какой-то мере и сейчас) и русские исследователи дореволюционного периода придерживаются точки зрения, согласно которой суфизм есть чужеродное явление для ислама, результат заимствований из иных конфессий и религиозно-философских учений. Часть из них считает, что ислам, восприняв импульс христианского аскетизма, впоследствии отказывается от его простого воспроизводства и вырабатывает особый путь духовного самосовершенствования (суфизм), одинаково непохожий ни на христианский, ни на гностический, ни на буддийский пути (Т. Андре, Эд. Браун, А. Венсинк, Д. Макдональд, М. Асин Паласиос, Маргарет Смит и др.). Р. Дози усматривал истоки суфизма в зороастризме, а К. Казанский – в том, что он называл «персидским пантеизмом». Ряд исследователей (Р. Хартман, М. Хортен и др.) считали, что суфизм возник под влиянием индийских учений – индуизма, философии веданты и буддизма. Некоторые исследователи выдвинули теорию о развитии суфизма из нескольких источников (двух источников – христианского-аскетического и буддийско-созерцательного (А. фон Кремер), трех – восточнохристианского, буддийского и неоплатонизма (И. Гольдциер), или даже четырех – неоплатонического, индийского, христианского и раннекитайского (О. Фаррух). С. Махдихасан выдвинул гипотезу о раннекитайском влиянии (в лице учения Лао Цзы) на суфизм.

Другая точка зрения состоит в отождествлении практики ранних мусульманских подвижников (нуссак, зуххад, ‘уббад) с проявлением высшей степени религиозного благочестия. Аскетические настроения рассматриваются как доминанта в умонастроениях и поведении представителей самых благочестивых кругов различных направлений в раннем исламе (Л. Кинберг, А.-М. Шиммель, А.Д. Кныш, А.А. Хисматулин).

Таким образом, эти два подхода основаны на молчаливом допущении о полном отсутствии интереса «людей отрешения от мирского» (ахл аз-зухд) первых веков ислама к проблемам онтологического и гносеологического характера. Иначе говоря, до сих пор не изжито представление, что раннее аскетическое движение в исламе не представляло собой самостоятельного интеллектуального явления, а наоборот, было скорее, во-первых, видом социального эскапизма как протеста против культа обогащения и погони за мирскими удовольствиями, а во-вторых, разновидностью антиинтеллектуализма в виде отрицательной реакции как на чрезмерную политическую ангажированность религиозных ученых в период политических распрей, так и на увлечение ранних теологов ислама богословскими спекуляциями. Оценка рефлексии ранних суфиев над фундаментальными проблемами (Бог и множественный мир, человек в системе отношений Бога и мира) как исключительно своего рода «эмоциональной религиозности, по которой они сильно тосковали», явно исходит из посылки об отсутствии у них собственных представлений о сущности бытия, которые отличались бы от взглядов их современников в лице традиционалистов и мутазилитов, стремившихся дать догматам ислама толкование, основанное на разуме, а не на следовании религиозным авторитетам.

Согласно третьей точке зрения (Ж. Гобило, Л. Массиньон, Р. Никольсон, А.В. Смирнов, М.Т. Степанянц, Е.А. Фролова и др.) суфизм изначально развивался в рамках аскетического движения «отрешения от мирского» (зухд) в раннем исламе, а впоследствии превратился в одно из ведущих религиозно-философских направлений. Данный тезис до настоящего времени не находил подкрепления специальными исследованиями онтологических и познавательных аспектов духовно-практической деятельности мусульманских подвижников первых веков ислама, что позволило бы подтвердить или опровергнуть наличие единого проблемного поля раннего суфизма, бытовавшего в форме духовно-практической деятельности, направленной на «отрешение от мирского» (зухд), и доктринального суфизма.

Цели и задачи исследования.

Основная цель данного исследования – выявление онтологических и гносеологических оснований суфизма. Под этим имеется в виду не столько описательный и систематизирующий обзор суфийских концепций и духовных практик, сколько исследование источников складывания суфийского мистического мировидения (божественное и множественное бытие как неотделимые друг в друга стороны единого Бытия) и исследование процесса складывания этого мировидения, которое не сразу получило концептуальное выражение в суфийской традиции. Иначе говоря, на основе историко-философского исследования наиболее важных суфийских первоисточников предполагается представить текстуально фундированную экспозицию основных суфийских концепций в свете их становления и развития.

В этом контексте задачи исследования могут быть определены следующим образом:

– показать, что духовно-практическая деятельность ранних суфиев, направленная на «отрешение от мирского» (зухд), была первым подступом в суфийской традиции к решению проблемы постижения трансцендентного Бытия. Необходимой предпосылкой такого подступа были коранические интуиции онтологического и гносеологического характера;