М. Френч утверждает, что новая метафизика уже не опирается только на чисто горизонтальное, межчеловеческое понятие свободы, требующее самоограничения одной личности во имя другой, но и на вертикальное понятие, проявляющееся в отношениях Бога и человека, предполагающих некоторое самоограничение как Бога, так и творения. Однако, считает диссертант, в безупречные на первый взгляд рассуждения М. Френча все же вкралась ошибка в отношении понимания им свободы, которую невозможно обнаружить, используя классический диалектический метод. Более того, автор обосновывает, что эта ошибка традиционна для рационалистической философии, а также для христианского миропонимания (православного, католического и протестантского) как в богословско-догматическом, так и в мистическом аспектах. Дело в том, что под человеческой свободой понималась не истинная, положительная свобода, а свобода, отрицающая, по сути, саму себя и подчиняющая человека природной необходимости. Теология не признавала свободу грешного человечества, впадая в аскетизм и детерминизм, особенно ярко выраженный в протестантской версии учения о предопределении, а наука и стремящаяся стать «научной» философия лишь приспосабливали человека к бытию в мире природной необходимости. Поэтому «метафизика свободы личности», выделяемая М. Френчем, есть скорее «метафизика подчинения личности природной необходимости», иными словами, «метафизика личностной несвободы».

Допущенная М. Френчем ошибка, утверждается в исследовании, становится отчетливо видна только при использовании антиномистической методологии. Ранее в диссертации рассматривалось взаимодействие государства и церкви в контексте антиномии божественной необходимости и человеческой свободы. Однако под последней следует понимать свободу становящуюся, вырывающуюся за рамки природной необходимости, свободу положительную, или, образно, «свободу к добру», свободу, предполагающую человеческое воление постичь полноту Божества. Именно такая человеческая свобода может направляться божественной необходимостью, но для этого она уже должна быть «приобщена» к свободе божественной. Автор предлагает выделить в положениях антиномии божественной необходимости и человеческой свободы следующие пары противоречий: «божественная необходимость – божественная свобода», «человеческая свобода – природная необходимость». Таким образом, мы приходим к другой антиномии, схематично предшествующей первой, но в реальности сопутствующей ей – антиномии божественной свободы и природной необходимости. Не отрицая последней, человек должен проникнуться творческой божественной свободой, что позволит ему, обладая истинно человеческой свободой, направить преображение мира природной необходимости в соответствии с необходимостью божественной уже в рамках антиномии божественной необходимости и человеческой свободы.

Автору представляется, что основным заблуждением теологов и философов являлось смешивание двух сосуществующих антиномий (божественной свободы и природной необходимости; божественной необходимости и человеческой свободы), выделение пары противоречий, присущих различным антиномиям, и рассмотрение антропологической проблематики в контексте противоположенности божественной и природной необходимостей. В рамках теологии преодолевалось природное, греховное естество человека, в рамках «научно-философского» дискурса отрицалась божественная необходимость, и в обоих случаях свобода человека полностью подчинялась необходимости (или божественной, или природной). Развитие же гуманистических идей в отрыве от божественной основы обусловливалось другим неверным смешением антиномий, рассмотрением противоположенности божественной и человеческой свобод, что со временем не могло не привести к возвеличиванию человеческой свободы, основанному на атеистических представлениях. Великой заслугой мыслителей спиритуалистического направления русской религиозной философии вообще и В. С. Соловьева в частности, утверждается в диссертации, являлось, во-первых, провозглашение важности переориентировки направления исследований от природно-необходимых приоритетов к творческой человеческой свободе как проявлению свободы божественной (антиномистическое синтезирование божественной свободы и природной необходимости), и, во-вторых, утверждение о высочайшей роли человечества в преображении мира, соответствующем божественному плану (аналогичное синтезирование божественной необходимости и человеческой свободы).

Проведя анализ софиологических построений В. С. Соловьева, С. Н. Трубецкого, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова и П. А. Флоренского, диссертант приходит к выводу, что они кардинально противоположны установившимся, особенно в западном обществе, индивидуалистическим воззрениям. Рассмотрение индивидов, их сообществ, этносов и суперэтнических образований как органически, софийно единых приводит к совершенно иному пониманию проблемы универсальности и уникальности культур, а также позволяет определить иные перспективы глобализации человечества. Софийность в социальном аспекте и есть соборность, но если софийность извечна, то соборность требует свободного решения, выбора индивидов (персон), и для ее осуществления нужны действия эмпирического человечества, осознавшего в себе божественную свободу и определившегося в отношении мира природной необходимости, а эти действия суть синтезирование второй условно выделенной в исследовании антиномии, антиномии божественной необходимости и человеческой свободы. Таким образом, только через человеческую свободу, определившуюся как свобода божественная, возможен путь человечества к Богочеловечеству, и на этом пути человечество должно не только просветляться внутренне, но и духовно и материально преобразовывать природу, причем не для достижения собственного благополучия, а для осуществления положительного всеединства как высшей метафизической цели. Поэтому, по мнению диссертанта, можно характеризовать становящийся результат духовно-материальной единящей деятельности человечества как возникшую и развивающуюся во времени, в истории «софиосферу» по четырем причинам. Во-первых, соборность, т. е. софийность в социальном аспекте, является единственно возможным, хотя пока и трудно представимым, путем реализации нравственного объединения человечества. Во-вторых, природа как множественность феноменов может преобразиться, «осознать» себя единым организмом только посредством Софии в ее двух аспектах – едином и множественном. В-третьих, осуществление реальной связи преображенных человечества (Богочеловечества) и природы возможно опять-таки действием Софии, посредницы между Божеством и творением. И, наконец, использование нового понятия подчеркивает синергийное взаимодействие божественной благодати и человеческой свободы, а не ограничивается лишь указанием на совершенствование человечества, по своему усмотрению преобразовывающего природу.

Во втором параграфе «Специфика развития российского социума в советский период» утверждается, что марксистская философия, являющаяся порождением западной творческой мысли, была возведена в ранг идеологии, воплощающейся в практическом действии, в России, на окраинах Европы, граничащих с традиционными обществами Азии, не случайно. Ведь утопические теории реформирования общества, предполагаюшие целенаправленное изменение его структуры в соответствии с заданными теоретическими схемами, более выполнимы в условиях традиционных государств, склонных к деспотии и тоталитаризму, где сам образ жизни людей ориентирован на принятие изменений сверху при условии, что эти изменения не ломают глубинных социальных архетипов. Русский народ, обладающий ярко выраженным мессианистическим началом, воспринял, прежде всего, именно это начало в марксистской идеологии. Произошла замена православной эсхатологии учением о построении бесклассового коммунистического общества. Объектом народной веры стало не учение Христа и апостолов, а теория К. Маркса и его последователей, воспринимаемая догматически и оберегаемая от влияния любого ревизионизма. И если в Европе, склонной к рациональному осмыслению, как христианской религии, так и общественных теорий, восприняли философию К. Маркса в качестве одного из этапов развития социальной мысли, эволюционирующей в историческом процессе, то в России его учение стало новым основанием веры.

Автор подчеркивает, что социалистические идеи не просто пришли в Россию извне, не просто были интерпретированы и применены большевиками в практической деятельности, но органично были востребованы реалиями всей нашей социальной жизни, опосредованной общественным мышлением. Партия большевиков, призывавшая к построению социализма, взявшая на вооружение лозунги о справедливости, равенстве, свободе, победила в стране, в которой издавна соблюдался приоритет общечеловеческих, христианских ценностей над ценностями индивидуально-правовыми и общегосударственными. Бунтарский дух российского этноса, проявивший в полной мере свой анархический аспект, смел с исторической сцены прежние государственные и общественные структуры, ввергнув страну в хаос смуты и гражданской войны. Усмирить стихию бунта смогли лишь большевики, создавшие новые государственные структуры и новую общественную идеологию. Диссертант считает, что не последнюю роль в крушении империи сыграл и кризис российского православия. Церковь, бывшая ранее основным объединяющим фактором, перестала играть прежнюю роль соборного института. Не подвергаясь реформированию на протяжении многих веков, догматическая религия потеряла во многом духовный контроль над развивающимся социумом, возможно, именно поэтому столь легко произошла смена объекта религиозной веры. Дальнейший приход советской государственности к крайним формам тоталитаризма также представляется автору вполне закономерным. Догматизирование марксистских идей построения коммунистического общества требовало непримиримой борьбы с различными проявлениями развивающейся свободной мысли, с другими представлениями о возможной религиозности, что вызывало необходимость пресечения творческой деятельности внутри советского общества, а также ограничения доступа информации извне – создания так называемого «железного занавеса».

Более чем семидесятилетний период советской эпохи видится диссертанту органичным продолжением духовного развития российского социума, а не представляется досадной исторической ошибкой, затормозившей развитие общества и отбросившей его далеко назад по шкале социального прогресса и благополучия. Духовное развитие человека и общества в целом определяется, прежде всего, испытаниями, преодолением возникающих трудностей. Советская эпоха характеризуется не столько ужасами гражданской войны, сталинскими репрессиями и бесхозяйственностью застоя, сколько героизмом и мужеством советского народа, проявившимися, прежде всего, в годы Отечественной войны, в социалистическим строительстве, в самоотверженной научной и культурной деятельности представителей общества. И в этом аспекте наблюдается несомненная преемственность в духовном развитии российского суперэтноса. Конечно, переоценка ценностей, происходящая в настоящее время, выявила множество негативных сторон в советском обществе, что вызвало необходимость его преобразования. Но вопрос о возвращении социума в досоветское состояние никогда серьезно не ставился, что свидетельствует о качественном изменении общества, а значит, о его последовательном развитии в течение XX столетия.

Понимание органичной связи советского периода со всеми предшествующими периодами российского исторического развития, опосредованного изменяющимся во времени образом мышления суперэтноса, а также определение несомненного влияния этого периода на современное состояние социума приводят автора к следующему выводу. Используя антиномистический подход, советский период можно характеризовать как закономерное отклонение развивающегося российского общества в сторону человеческого, являющегося противоречием божественного, а также как результат процесса усиления этих противоречий. Поэтому неправомерно рассматривать социальное развитие только как процесс «схождения» антиномий, поскольку таким образом невозможно объяснить многих исторических метаморфоз. Усиление роли свободы и солидарности в общностях не всегда происходит поступательно, иногда необходимо и «раскачивание маятника» опосредующих развитие противоречий, что, по-видимому, является своеобразным толчком, приводящим к качественным изменениям состояний умов, доминант объективирующейся социальности. Таким образом, советский период в истории российского общества являлся не только органичным продолжением предшествующего развития, но и необходимым усилением антиномистических движителей социального прогресса, противоречий божественного и человеческого, усилением, которое должно привести к изменениям качества общественной жизни.

В третьем параграфе «Религиозно-философская оценка социальных реалий современности» отмечается, что происходящие в мире процессы не дают сомневаться в их интеграционном характере, человечество объединяется по многим параметрам, однако важнейший стержень единения народов, нравственность, обусловленная религиозностью, сегодня не является системообразующим фактором. При этом автор уточняет: объективная нравственность, поскольку стандартные субъективные, относительные нормы нравственности, отражающие стремление ко все возрастающему материальному потреблению как цели и смыслу жизни, к сожалению, играют в мире все большую роль и, надо отдать им должное, способствуют экономической интеграции. Правда, в этом объединении не все благополучно с распределением материальных благ, разрыв между самоизбранными развитыми странами и странами развивающимися, обеспечивающими достаток первых, все увеличивается, и связано это с вполне понятными причинами: ограниченность ресурсов, высокая отходность современных технологий, загрязнение окружающей среды, индивидуализм и стремление к максимальной прибыли без оглядки на мораль, свойственные капиталистам, менеджерам техногенного развития и пр. Совершенно ясно, утверждает диссертант, что достигнуть уровня материального потребления, свойственного для развитых стран, развивающимся объективно невозможно, и в этой связи ему представляются, по меньшей мере, мало аргументированными утверждения, призывающие к модернизации материально-экономического базиса, рассматриваемой в качестве панацеи от всех социальных бед, и игнорирующие при этом другие средства преодоления последних. Экономический и технологический дисбаланс между странами способствует вполне справедливому желанию многих народов не принимать чуждую им идеологию, идти своим путем, что, конечно, вызывает противоположные процессы дифференциации, разделения в человеческом сообществе. Таким образом, констатируется в исследовании, мы приходим к явному парадоксу: современные глобализационные процессы не способствуют действительному единению народов, наоборот, идеологически разобщают их.

В диссертации утверждается, что современная версия глобализации по американской методологии – это апогей «искушения хлебами», причем хлебами, предназначенными далеко не всему человечеству. Основная ставка при этом делается на человеческое (индивидуально-субъективные разум, потребности, цели), божественному же в жизни людей и народов уделяется совсем немного внимания. Такое положение дел не может сохраняться долгое время, и человеческая свобода, тяготевшая к природной необходимости, постепенно меняет направление своего стремления, т. е. приобретает черты божественной свободы, а мировое сообщество избирает результирующий вектор своего исторического развития, обусловливаемый божественной необходимостью. Это на ноуменальном уровне, а на феноменальном мы наблюдаем сегодня несомненное повышение интереса к духовным проблемам.

Далее диссертант акцентирует внимание на том, что при рассмотрении возможности применения теоретических построений русской религиозной философии к современной действительности нельзя обойти стороной вопрос о взаимоотношениях представителей этой философии и официальной православной церкви. Антагонизм между последней и материалистическим направлением русской религиозной философии понятен, вести речь о выстраивании каких-либо отношений взаимопонимания между ними невозможно, и история убедительно и наглядно это подтверждает. Однако, как это ни парадоксально, адепты спиритуалистического направления также не находили понимания у официальной православной церкви, для которой особенно неприемлемыми были «софианство» и учение о Богочеловечестве, расходящиеся с буквой догматов и преданий. И это несмотря на то, что сами представители этого направления утверждали особую значимость православия в деле преображения мира.

Автор отмечает, что при сопоставлении материалистического и спиритуалистического направлений русской религиозной философии нельзя не обратить внимания на черту, их объединяющую – социальный эволюционизм, веру в прогрессивное развитие общества. Причем у первого направления представления об улучшении мира во времени носили материально-духовный характер (подчеркивается первичность материальных оснований и вторичность духовности, нравственности как проявлений свойств высокоорганизованной материи), у второго – духовно-материальный (становление Богочеловечества происходит в единстве с преображением, обожением природы, в которой материальная составляющая играет значительную роль). Утверждается, что основным принципом, не находящим понимания у православной церкви, был принцип эволюционный, проявляющийся как в учении о Богочеловечестве и софийном преображении мира, так и в интерпретациях дарвинизма материалистами.

Но у материалистического и спиритуалистического направлений русской религиозной философии, по мнению соискателя, была еще одна существенная общая черта, недостающая официальной православной церкви – стремление к обоснованию мировоззренческих концептов, исходящему из соответствующих времени философских и научных картин мира. Диссертант предполагает, что относительно недолгую победу материалистически-гуманистических, а затем и атеистических воззрений обусловил фактический отказ церкви от попыток совершенствования своих представлений о мире в свете изменения ментальности человечества, открывающего для себя новые знания об окружающей природе. В диссертации утверждается, что если мы говорим о возможности эволюционирования (не реформирования, подразумевающего всегда кардинальное изменение оснований) церкви, а возможность эта не противоречит разуму, напротив, напрямую обосновывается всей логикой истории, то наиболее верно предположить, что источники и причины этого процесса, как правило, должны находиться вне официальной, иерархически структурированной церкви. То, что государственная система просто обязана эволюционировать, если придерживаться теории социального прогресса, не вызывает никакого сомнения, однако утверждение о необходимости развития церковных институтов не всегда принимается положительно, в первую очередь, самой церковной иерархией. Это вполне понятно: институциональная церковь, являясь хранительницей своих святынь, всегда традиционна. В этой связи необыкновенно возрастает актуальность и значимость религиозной философии, путем проб и ошибок стремящейся к совершенствованию религиозных представлений в социуме. И очень важен компромисс между официальной церковью и светскими религиозными мыслителями, или, по-крайней мере, беспристрастное обсуждение ими волнующих и насущных проблем. Апеллирование к авторитету старины со стороны церкви, на взгляд автора, не должно принимать преувеличенных размеров: меняются представления людей о мире, их оценка действительности, в социуме, раскрывающем для себя во времени универсальную нравственность, растет солидарность. Эти процессы требуют непредвзятого осмысления и конструктивного диалога светских и церковных представителей. Теоретические же разногласия, разделяющие оппонентов, не представляются диссертанту непреодолимыми.

В исследовании отмечается, что координация взаимодействующих социальных институтов, как светских, так и церковных, их направляемое развитие осуществимы только посредством органичной идеологии, способной сплотить российский суперэтнос духовно, политически и экономически. Опираться эта идеология должна на этноментальные характеристики, научное выявление которых является важной задачей социальной философии, социологии и психологии. Изучение наследия русских мыслителей, посвятивших себя поиску российской души, социологические опросы населения и исследование умонастроений соотечественников могут помочь в понимании причин кризисного состояния современного общества и определении путей его преодоления. Идеологии российского суперэтноса, по мысли автора, нужна и религиозность, способная сплотить людей в акте веры, дать им цель. Патриотизм также должен являться неотъемлемой ее чертой, он необходим для сохранения суперэтнической идентичности в условиях растущей социальной напряженности в мире. И, конечно, идеология должна быть социалистической, а для этого ей следует не просто учитывать усредненные общественные интересы, но направлять совершенствование составляющих социум личностей в соответствии с избранной высшей целью, выверяемой и корректируемой в процессе преобразования действительности. Определяющую роль в формулировании суперэтнической идеологии призвана сыграть русская религиозная философия, поскольку именно она, во-первых, являясь самобытной отечественной философией, наиболее адекватно выражает мысли и чаяния российского суперэтноса, и, во-вторых, может выступить посредницей в диалоге церковных и государственных институтов.

В четвертом параграфе «Духовно-нравственные ориентиры будущего» утверждается, что всякий индивид и каждое общество имеют свои, определенные на данном конкретном историческом этапе, цели. Зная их, можно достаточно точно предсказать будущее состояние жизни, как отдельного человека, так и сообщества людей, проанализировав их религиозность, связь с целями и стремление к ним, вырабатываемые средства достижения целей. Но эти цели могут быть и субъективными, и объективными, причем для социального прогнозирования важны лишь объективные цели. По мнению автора, у каждого человека в жизни имеются цели, выводимые из его мировоззрения и определяемые желаниями, такие цели можно характеризовать как субъективные. Если эти цели свойственны только отдельному индивиду, то они не играют большой роли в жизни других, но когда они присущи не отдельным людям, а множеству, или когда личность становится исторической, начинает влиять на развитие общества, то субъективные цели становятся важны для анализа состояния социума. Но делать какие-либо верные прогнозы на основании субъективных целей есть занятие неблагодарное и неэффективное, поскольку последние исходят из неконстантной человеческой свободной воли, подвержены случайным изменениям и не подводятся под какие-либо закономерности. Однако достаточно часто в истории, как отдельных людей, так и человечества в целом цели не ставятся субъективно, а уясняются, проявляются, чувствуются, такие цели задаются независимо от субъекта, а потому возможно именовать их объективными. Любая догматическая религия основывается именно на таких целях (конечно, не без примеси и субъективных, поскольку является не только божественной, но и человеческой), и это объясняет сходство многих положений разных религий. Здесь автор ведет речь уже об универсальных целях, основаниях универсальной нравственности (в аспекте человеческого, уточняет он, существует и обратная связь: универсальные нравственные нормы, уясненные социумом, позволяют определить и универсальные цели последнего). Эти цели доступны прогнозированию, поскольку константны, не меняются во времени в своих содержаниях, от футуролога требуется лишь наиболее точно распознать их в настоящем с тем, чтобы перенести в будущее. Таким образом, прогнозирование перспектив будущего развития наиболее эффективно там, констатируется в диссертации, где оно исходит из объективных оснований – объективных целей и, соответственно, объективных средств, конструирующих будущие состояния обществ. Поэтому наиболее реальны прогнозы «духовидцев», исследователей, опирающихся не столько на человеческие, субъективные детерминанты развития, сколько на божественные, объективные. И еще одним методологическим правилом должен, по мнению диссертанта, руководствоваться футуролог при составлении достоверных прогнозов. Идеи, цели, вызревающие в обществе, имеют тенденцию к замедлению своего реального воплощения, оформляясь в умах мыслителей, они еще не конкретны, кажутся неосуществимыми, их объективация в социуме происходит во времени несколько позже, после соответствующих интерпретаций последователями оригинальных идей.

Современное положение дел в мире, считает автор, не дает поводов для оптимистического прогнозирования будущего. Экологическая ситуация, не прекращающаяся ядерная угроза, рост техногенной аварийности, неравенство народов в экономическом развитии, неблагополучие морально-этических начал в обществе настойчиво требуют коренного пересмотра взглядов на эволюционное развитие мировой цивилизации. Нельзя сказать, что то критическое положение, в котором оказалась общечеловеческая цивилизация (и Россия как ее неотъемлемая часть), стало очевидным только в последнее время. Весь процесс развития в рамках материалистических приоритетов последовательно вел нас к сегодняшнему состоянию. Причем эти приоритеты были характерны не только для Советского Союза с узаконенной в нем марксистской идеологией, но и для всего западного мира. Картезианское выделение двух субстанций – духовной и материальной – предполагало и то, что изучать их проявления должны разные науки, науки о духе и науки о природе. Естественнонаучное направление после такого разделения развивалось, как никогда раньше, а вот науки о духе постепенно стали науками о культуре, а затем и вовсе потеряли предмет своего изучения – дух, религиозное мышление не стало уже восприниматься как средство познания.

Однако, отмечает диссертант, развитие научной мысли в последние десятилетия характеризуется несомненным обращением не только к материальным формам жизнедеятельности общества, но и к духовной сфере его организации, изучаемой ранее религиозно-философскими направлениями и школами, ярким свидетельством чему является развитие представлений о ноосфере в работах Э. Ле Руа, П. Т. де Шардена, В. И. Вернадского, Н. Н. Моисеева. Представление о нравственном глобальном кризисе как определяющем и тезис о необходимости начинать решение прочих глобальных проблем именно с решения, опирающегося, прежде всего, на воспитательно-образовательный процесс, проблемы нравственной, являются эвристическими. Образование, по мнению автора, следует понимать в более широком смысле, не просто как обучение кого-либо чему-нибудь, но как постоянный процесс самосоздания человеком самого себя, своего образа, опосредуемый внешним воздействием со стороны конкретного общества. Любой социум, действительно, а не номинально, желающий для себя будущности, образовательные проблемы должен выносить на первый план, поскольку все остальные – экономические, политические, внутренней и внешней безопасности, социальные, здравоохранения и пр. – в той или иной степени зависят от образов, персон, наполняющих конкретным содержанием все общественные институты, приводящих их в действие и совершенствующих по мере необходимости. Создание же образа – взаимный процесс, требующий усилий, как самого человека, так и всего общества, в нем следует принимать участие и самой личности, и семье, и школе, и профессиональным учебным заведениям, и различным дополнительным образовательным институтам, поскольку становление персонального образа не завершается с получением того или иного диплома, а продолжается на протяжении всей человеческой жизни.

Для того же, чтобы образовательный процесс действительно был эффективен, полагает автор, сегодня России необходимы, в соответствии с логикой настоящего исследования: открытость официальных религиозных институтов, прежде всего православной церкви, для «мира», их готовность к теоретическому диалогу и к практической активной деятельности; справедливость государства, стремящегося выверить правовую систему посредством универсальных нравственных норм; обращение церквей и государства лицом друг к другу в целях совместного преображения социума, для чего обязательна координация их взаимодействий органичной идеологией российского суперэтноса. И, конечно, нельзя забывать о том, что мы живем в интегрирующемся мире, в котором процесс универсализации ценностей в последнее время необычайно ускорился. Будут ли эти ценности действительно универсально-нравственными, божественными, во многом зависит от того, сможет ли российский суперэтнос осуществить в истории свое мессианское предназначение и показать, что глобализационные процессы могут происходить совершенно иным образом, чем сегодня. Для этого необходим кардинальный поворот научной и философской мысли к духовному миру, о реальном существовании которого говорит человеку уже не только вера, но и разум. Чрезмерное преувеличение значимости последнего в постижении и преобразовании действительности может привести человечество в «точку невозврата», т. е., собственно, лишить его будущности. Поэтому единственный выход для человека из тупиков сциентизма и техницизма – это припоминание им того, что он является жителем не одного только, а двух миров, причем второй мир, способный открыть человечеству перспективы будущего развития, ярче и многообразнее первого. Значит, и наработки религиозной философии в целом и русской религиозной философии в частности, должны быть непременно востребованы. Отмечалось, что идеи и цели, вызревающие в обществе, имеют тенденцию к замедлению своего реального воплощения, поэтому у русской религиозной философии, значимость и самобытность которой признают в мире, есть будущее.

В заключении подводятся главные итоги исследования, обобщаются его основные теоретические результаты, намечаются дальнейшие пути исследования проблемы.

Основные положения и выводы диссертации отражены в следующих работах:

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

Значимость изучения отечественной философии // Высшее образование в России. Научно-педагогический журнал Министерства образования и науки РФ. – М.: Академический печатный дом, 2007, № 6. – 0,5 п. л.

Антиномистическая интерпретация классической диалектики // Научная мысль Кавказа. – Ростов н/Д.: Северо-Кавказский научный центр высшей школы, 2007, № 1. – 0,5 п. л.

Нравственность и правосознание в контексте русской религиозной философии // Вестник Северо-Кавказского государственного технического университета. – Ставрополь: СевКавГТУ, 2007, № 1 (10). – 0,7 п. л.

Монографии, учебное пособие:

Русская религиозная философия: божественное и человеческое: Монография. – Ставрополь: Северо-Кавказский государственный технический университет, 2007. – 12,75 п. л.

Русская религиозная философия: на пути к системе // Философия, вера, духовность: истоки, позиция и тенденции развития: Монография / Андренов Н.Б., Первиль Т.Г., Подопригора С.Я., Филатов Т.В. и др. – Книга 9. – Воронеж: ВГПУ, 2006. – 23/3 п. л.

Главы «Русская философия: основные направления и особенности развития», «Культура и цивилизация», «Будущее человечества. Глобальные проблемы современности» // Бакланов И.С., Баранов С.Т., Душина Т.В., Лагунов А.А., Режеп С.В., Свечников В.П. Философия: Электронный учебный курс. – Ставрополь: СевКавГТУ, 2006. – 36/6 п. л.

Статьи и доклады на конференциях:

Религиозность как восхождение к цели // Вестник Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина. Серия «Философия». – Харьков: ХНУ, 2007. – № 778. – 0,3 п.л.

Образование как доминирующий фактор антикризисной стратегии // Научные записки кафедры педагогики Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина. Выпуск XVIII. – Харьков: Основа, 2007. – 0,3 п. л.

Отечественная философия и современное образование // Труды Международной научно-практической конференции «Философия в техническом вузе». – СПб.: Изд-во Политехнического университета, 2007. – 0,3 п. л.

Идеологическая преемственность как фактор социокультурной стабильности // Материалы Международной научно-практической конференции «Проблемы обеспечения национальной безопасности, гражданского мира и согласия в контексте глобализационных вызовов и угроз постсовременности». – Невинномысск: Невинномысский государственный гуманитарно-технический институт, 2007. – 0,7 п. л.

Человеческая свобода как проявление божественной необходимости // Международный сборник научных трудов «Человек и общество: на рубеже тысячелетий». Выпуск XXXVII. – Воронеж: ВГПУ, 2007. – 0,5 п. л.

К вопросу о понимании диалектики // Международный сборник научных трудов «Философия в XXI веке». Выпуск 9. – Воронеж: ВГПУ, 2006. – 0,4 п. л.

Проблема исторической ориентации в формировании идеологии социального развития России // Материалы Всероссийской межвузовской научно-практической конференции «Российский ВУЗ: в центре внимания – личность». Т. 1. – Ростов н/Д.: ДГТУ, 1999. – 0,2 п. л.

Позиции русской религиозной философии // Сборник научных трудов СевКавГТУ. Серия «Гуманитарные науки», № 5. – Ставрополь: СевКавГТУ, 2007. – 1,4 п. л.

Духовно-нравственные ориентиры социального прогнозирования // Материалы XXXVI научно-технической конференции по итогам работы профессорско-преподавательского состава СевКавГТУ за 2006 год. Т. 2. «Общественные науки». – Ставрополь: СевКавГТУ, 2007. – 0,2 п. л.

Религии как ценностные системы // Материалы II региональной научной конференции «Религия и современность: актуальные проблемы». – Москва-Ставрополь: СевКавГТУ, 2006. – 0,2 п. л.

Антиномия божественного и человеческого в историческом процессе // Материалы X региональной научно-технической конференции «Вузовская наука – Северо-Кавказскому региону». Т. 2. «Общественные науки». – Ставрополь: СевКавГТУ, 2006. – 0,2 п. л.