Использования разноплановой литературы потребовало написание главы III «Русская Православная Церковь и проблемы идентичности в современной России». Это, в частности, блок работ, посвященных переписям населения: произведения В.А. Тишкова, С.В. Соколовского, Д. Ареля, Д.Кертцера о переписях как инструменте конструирования коллективных культурных идентичностей (эти работы, правда, посвящены этнической идентичности, и религиозная идентичность в них не рассматривается); статьи П.И. Пучкова о важности включения в переписи вопроса о религиозной принадлежности. Это также работы П.И. Пучкова о соотношении этноса и конфессии и сочинения А.Н. Ипатова о формировании этноконфессиональных общностей. Особо следует отметить произведения, написанные М.П. Мчедловым или вышедшие под его редакцией, посвященные вопросам этнизации религии и специфике религиозности в современном обществе. Большую методологическую ценность представила статья Дж. Ганна «Комплексность религии и определение религии в международном праве». Она помогла в интерпретации данных социологических опросов на религиозные темы. Большой социологический материал содержится в книге «Старые церкви, новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России» под редакцией К. Каариайнена и Д. Фурмана, и особенно в статье в этой книге «Религиозность в России в 90-е годы», написанной К. Каарианеном и Д. Фурманом. И хотя я не могу согласиться со всеми выводами, сделанными авторами, их материалы помогли понять некоторые особенности современной религиозной ситуации в России.

Тема государственно-конфессиональных отношений и религиозного законодательства была предметом большого научного интереса на протяжении всего постсоветского периода. Это и понятно: такой интерес был вызван необходимостью создания новой модели отношений между государством и религиозными организациями, дебатами вокруг принятия нового законодательства, неоднозначным отношением к Закону «О свободе совести и о религиозных организациях» уже после его принятия. Из всего многообразия работ этой тематики при написании главы IV «Религиозное законодательство как фактор и результат формирования новой религиозной ситуации. Место в ней РПЦ» особенно ценными были труды А.Г. Залужного. В отличие от многих очень полемичных работ на эту тему, исследования А.Г. Залужного отличаются непредвзятостью, стремлением к тщательному объективному анализу документов и обстоятельств их возникновения. Юридические проблемы в его исследованиях ставятся в широкий исторический и культурологический контекст. К сожалению, этнический аспект в них не выделяется, но автор такой цели и не ставил. Очень полезными оказались статьи тома «Религиозные права человека в глобальной перспективе. Юридическое измерение» под редакцией Й. ван дер Вайвера и Дж. Витте, где анализируются различные модели государственно-конфессиональных отношений, сравниваются законодательные акты, регулирующие религиозную жизнь в разных странах, рассматривается роль культурной и исторической традиции при законотворчестве в религиозной сфере. Сравнительный материал, почерпнутый из этой книги, помог лучше понять связь развития религиозного законодательства с другими аспектами религиозной ситуации.

При написании главы V «РПЦ и дискурс о прозелитизме и миссионерской деятельности в современной России» пришлось столкнуться с тем фактом, что в светской литературе (особенно отечественной) почти нет работ, исследующих миссионерскую деятельность и прозелитизм на современном этапе. О прозелитизме много говорилось в прессе, но в основном на эмоциональном уровне и без глубокого анализа. В этой главе больше, чем в других, пришлось использовать теологическую литературу, понимая при этом, что религиозная принадлежность авторов сильно влияет на оценки деятельности, которую можно трактовать как миссионерство или прозелитизм. Из светских работ, непосредственно относящихся к теме, следует выделить книгу «Прозелитизм и православие в России. Новая война за души» под редакцией Дж. Витте и М. Бурдо, однако в ней рассматривается прежде всего юридический аспект проблемы. Кроме того, работа вышла в 1999 г., и с тех пор многое изменилось. Вообще при написании этой главы нужно было анализировать очень разноплановую литературу, выуживая из нее нужные сведения. Так, весьма полезной оказалась литература по истории разных конфессий в России и складыванию их отношений с Русской Православной Церковью. Много ценного материала о существующих подходах к оценке миссионерской деятельности было почерпнуто из книги О.Л. Церпицкой «Взаимодействие Русской Православной Церкви и Российского государства в мировом сообществе», что помогло при анализе фактического материала и документов РПЦ и других конфессий.

При написании диссертации были привлечены исследования, в которых представлен православный взгляд и взгляды других конфессий на затрагиваемые проблемы, труды, претендующие на нейтральное объективное изложение, рассматривались и работы антирелигиозной направленности.

При исследовании проблем, поставленных в диссертации, активно привлекались материалы периодических изданий и прессы. Чтобы избежать односторонности или предвзятости использовались и светские, и церковные (или близкие к Церкви) журналы. Из церковных журналов главное внимание было уделено Журналу Московской Патриархии. Кроме того, что это издание зачастую выступало в роли источника, поскольку в нем публикуются документы РПЦ, весьма полезными были и статьи, анализирующие эти документы, сообщающие о разных событиях церковной жизни и взаимоотношениях Церкви с государством и обществом. Особенно востребованными материалы церковных журналов оказались при написании главы о прозелитизме и миссионерской деятельности. Журнал Московской Патриархии стал важным источником информации и при выявлении тенденций формирования новой религиозной ситуации, поскольку журнал сознательно не ограничивается освещением лишь сугубо церковных проблем. Как было заявлено в первом номере за 1993 г., когда отмечалось пятидесятилетие беспрерывного выхода в свет, Журнал Московской Патриархии намерен «обсуждать с православных позиций проблемы современности, исторического прошлого нашей Церкви, пути возрождения Православного Отечества».

При написании главы о религиозной идентичности и ее связи с этничностью, естественно, важно было обратиться к журналу «Этнографическое обозрение» и его предшественнику – журналу «Советская этнография», и познакомиться с дискуссиями, которые велись по вопросам, близким к поднимаемым в данной работе.

При изучении религиозного законодательства весьма ценным оказался журнал «Религия и право». Приходилось, правда, учитывать, что для этого журнала характерна прежде всего защита религиозных меньшинств и весьма критическое отношение к РПЦ. Впрочем, иметь в распоряжении журналы, придерживающиеся сильно разнящихся точек зрения, было полезно для комплексного анализа поднимаемых проблем. В этом отношении было важно привлечь и зарубежные журналы, особенно обращавшиеся к проблемам, вызвавшим большую полемику (например, журнал «Эмори Ло Ревью», анализировавший перипетии вокруг нашего религиозного законодательства).

Что же касается газет, то прежде всего использовались материалы специализированного приложения к «Независимой газете» – «НГ-религии». Фактически это единственное регулярно выходящее светское газетное издание, полностью посвященное религиозным вопросам. В нем публикуются краткие новостные сводки, экспертные аналитические материалы, статистические оценки. Ценно, что эта газета стремится представить разные точки зрения и показать спектр мнений по затрагиваемым проблемам. Отчасти привлекались и массовые издания общего плана (газета «Известия»). При использовании газет, а также некоторых журналов приходилось иметь в виду, что интерес к той или иной теме, относящейся к религиозной ситуации, зачастую обусловливался внешним информационным поводом.

Привлекались также тематические Интернет-сайты, что позволило ускорить поиск и получить наибольший охват материалов.

Научная новизна. Исходной посылкой исследования была убежденность в том, что современная религиозная ситуация в России изучена недостаточно, и необходим ее дальнейший систематический и глубокий анализ. Хотя в последние годы вышло немало работ на религиозную тематику, труда, детально исследующего проблемы, поставленные в данной диссертации, пока нет. Кроме того, такие вопросы как прозелитизм и современная миссионерская деятельность, хотя несомненно вышли за рамки теологического дискурса, очень мало исследованы в российской светской научной литературе. Представляется, что в достаточно целостном и комплексном виде они в светском исследовании проанализированы впервые. В диссертации дальнейшее развитие получила и разработка проблемы корреляции между религиозной и этнической принадлежностью. Научная новизна исследования заключается и в том, что частные аспекты религиозной ситуации изучаются сквозь призму религиозной идентичности и ее связи с этничностью.

Практическая значимость исследования. Результаты проведенного исследования могут найти практическое применение при использовании их государственными органами России для разработки политики по этноконфессиональным вопросам. Работа может внести определенный вклад в развитие религиозной культуры населения. Также представляется, что это исследование может стать полезным при подготовке университетских курсов, посвященных религиозной ситуации в России. Кстати, некоторые разделы диссертации уже включены в читаемые автором курсы «Религия в истории народов мира» и «Религия, общество, идентичность в современной России».

Апробация исследования. Работа прошла определенную апробацию и в академическом сообществе. Работа была обсуждена на заседании кафедры этнологии исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Отдельные положения исследования вынесены на суд читателя в статьях в научных журналах, главах книг, энциклопедических очерках. По различным сюжетам этого исследования делались доклады на всероссийских и международных конференциях. Одна из глав была представлена на Ломоносовских чтениях на историческом факультете МГУ. По материалам исследования читались публичные лекции в американских университетах – Джорджтаунском, Стэнфордском, Эмори – и институте перспективных российских исследований имени Дж. Кеннана. Проблемы, поднимаемые в диссертации, обсуждались в частных беседах с коллегами по кафедре, а также с российскими и зарубежными специалистами в области изучения религии.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и литературы, а также приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность, научная и практическая значимость исследования, ставятся хронологические рамки работы, выделяются объект и предмет изучения, определяются цель и задачи исследования, выдвигаются положения, выносимые на защиту, характеризуются источники и использованная литература.

Первая глава диссертации «Исторический контекст» посвящена рассмотрению некоторых узловых моментов формирования конфессиональной ситуации в разные исторические периоды. Она носит сугубо вспомогательный характер и включена в работу для того, чтобы стали более понятными современные проблемы. Поэтому систематическое изложение религиозной истории страны или истории Русской Православной Церкви здесь не предполагается. Глава состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Русская Церковь с древнейших времен до 1917 г.» первостепенное внимание обращается на те факты и события, которые способствовали тому, что принадлежность к Православной Церкви стала одной из важных черт общерусского национального самосознания, и сформировалась тесная связь Церкви и государства. Отмечается также, что досоветский период в истории отношений Церкви и государства завершился сделанными после Февральской революции попытками создания внеконфессионального государства.

Во втором параграфе «Русская Православная Церковь в советский период и изменение религиозной ситуации» рассматриваются испытания, выпавшие на долю РПЦ в советское время, и сдвиги в религиозной ситуации в целом в этот период. В этом параграфе подчеркивается, что после Октябрьской революции для Церкви наступили тяжелые времена. Формально провозглашенная свобода совести на деле обернулась террором против Русской Православной Церкви, а несколько позже и репрессиями против других религиозных организаций страны. Однако, несмотря ни на что, уровень религиозности населения оставался весьма высоким. Об этом, в частности свидетельствует перепись населения 1937 г. (единственная советская перепись, выяснявшая религиозный состав населения страны). По ее результатам, более половины взрослого населения страны назвали себя верующими, преимущественно православными. Тем не менее, несмотря на это, Русская Православная Церковь как организация находилась в тот период на грани исчезновения. В некоторых городах, особенно новых, вообще не было ни одной церкви.

Положение Русской Православной Церкви, так же как и некоторых других религиозных организаций несколько улучшилось в годы Великой отечественной войны.

В целом, в первые послевоенные годы атеизм также не был среди приоритетных политических целей советского государства. Однако уже для конца 1940-х – начала 1950-х годов было характерно массовое изъятие церковных зданий и их переоборудование под клубы, кинотеатры и т.п.

С приходом к власти Н.С. Хрущева государственная политика по отношению к Церкви еще более ужесточилась. Началось новое наступление на религию, включавшее активную атеистическую пропаганду, дискредитацию духовенства, массовое закрытие церквей, монастырей и семинарий и другие антирелигиозные действия. Одновременно с ухудшением положения Церкви внутри страны рубеж 1950 – 1960-х годов ознаменовался активизацией контактов Русской Православной Церкви с зарубежным христианским миром. Государство стремилось использовать Церковь в своей внешнеполитической деятельности.

По сравнению с активными нападками на религию в хрущевское время последовавшая затем брежневская эра по отношению к Русской Православной Церкви была, по выражению американского историка Н. Дэвиса, временем «медленной эрозии»: массовых закрытий церквей не производилось, но урон из-за хрущевской атаки восполнен не был, более того, к нему добавились новые потери.

В начале 1970-х годов, по наблюдениям экспертов, религиозность населения уменьшилась, и посещаемость церквей была ниже, чем десятилетие назад, в разгар хрущевских гонений. Однако к концу десятилетия положение изменилось: более частыми стали случаи обращения к религии людей, выросших в атеистических семьях, значительно увеличилось число крещений взрослых, особенно из среды интеллигенции и студенчества в больших городах.

Отношения между Церковью и государством начали меняться в лучшую сторону в конце 1980-х годов, в ходе реформ М.С. Горбачева. В июне 1988 г. тысячелетие крещения Руси было отпраздновано на государственном уровне и стало подлинным триумфом Церкви. По существу, это было окончанием советской политики по отношению к религии.

С конца 1980-х годов деятельность Церкви стала постепенно выходить за только богослужебные рамки: делались первые шаги на ниве благотворительности, создавались первые воскресные школы. Стали открываться новые храмы и монастыри.

В 1991 г. Рождество Христово было объявлено государством как выходной день, то есть праздник стал официально признанным. В этом же году Патриарх обратился с Рождественским посланием к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Русской Православной Церкви, в котором не просто поздравил с праздником, но и подвел итоги прошедшего года и определил важнейшие проблемы, стоящие перед Церковью и обществом. Это затем стало традицией.

Другим существенным моментом в изменившихся отношениях между Церковью и государством и в религиозной ситуации вообще стала встреча М.С. Горбачева с Папой Римским в декабре 1989 г. Этот политический акт означал, что государство, признавая религию в целом, стремится придерживаться политики нейтралитета по отношению ко всем конфессиям. Этот нейтралитет распространился, однако, не только на хорошо известные религиозные организации, но и на мало известные культы и секты.

Оценивая влияние советского периода на развитие религиозной ситуации, следует подчеркнуть, что в соответствии с марксистской идеологией религия рассматривалась неким пережитком, и ей в принципе не отводилось роли в социалистическом обществе, но коль скоро этот «пережиток» все-таки сохранялся, государство стремилось поставить религию под свой контроль. В определенном смысле ему это удалось. Преследования и жесткое государственное регулирование не оставляли религиозным организациям возможности занять активную позицию в социальном и политическом плане. Перед существовавшими деноминациями стояла задача не уйти в катакомбы, а сохраниться как официальные институты, что вынуждало их идти на компромиссы. Однако вплоть до самого падения коммунистического режима только религиозные организации были легально существовавшей «оппозиционной силой». Провозглашая в своих службах существование Бога, Церковь заявляла о своей иной не марксистско-ленинской идеологии и была единственным институтом, где такая идеология могла официально существовать. Русская Православная Церковь представляла собой и некий континуум с дореволюционным прошлым.

Другой целью советского государства было убрать из жизни религиозную практику, обрядность, с тем чтобы стерлась религиозная идентичность, особенно в ее привязке к идентичности национальной. Эта задача, как показали последующие годы, провалилась, поскольку религиозная практика была частью культурной традиции. Послабления к религии, время от времени допускавшиеся властями, также помогали сохранению религиозной идентичности и позволили поддерживать некую преемственность, что сделало возможным религиозный подъем конца 1980-х – начала 1990-х годов. Этот подъем, по всей видимости, облегчался и тем, что коммунистическая идеология, которой государство стремилось заменить религию, сама по сути являлась квазирелигией.

Однако хотя определенная религиозность в советский период сохранялась, в результате советской антирелигиозной политики не мог не измениться характер религиозности. К концу советского периода у большинства людей был опыт антирелигиозной социализации, а религиозного образования не было. Характерно также, что согласно социологическим опросам рубежа 1980 – 1990-х годов, многие на вопрос о религиозной принадлежности называли себя не представителями конкретной деноминации, а просто христианами. Сохранявшаяся религиозность не опиралась на более или менее солидное знание церковной догматики и обрядности. Эта латентная религиозность способствовала религиозному возрождению конца 1980-х – начала 1990-х годов, одновременно недостаточность религиозных знаний делала религиозную структуру очень подвижной: новообращенные часто переходили из одной деноминации в другую, не очень себе представляя различия между ними. У большинства людей не было цельного религиозного мировоззрения.

Вторая глава «Новые тенденции в формировании религиозной ситуации в постсоветский период» состоит из двух параграфов. В первом из них «Возрастание роли религии и Церкви в секуляризованном обществе» характеризуются особенности секуляризации в Советском Союзе, которые повлияли на развитие религиозной ситуации в постсоветский период, и анализируются те ее изменения, которые привели к возрастанию роли религии и Церкви в российском обществе.

В начале 1990-х годов у людей появилась возможность без опасения последствий ходить в церковь, не скрывать своего позитивного отношения к религии, и они охотно воспользовались этой возможностью. Русская Православная Церковь активизировала свою деятельность: стали создаваться новые епархии, открываться храмы и монастыри.

В стране возрос интерес к религии. Люди в поисках новой идентичности обратились к своим корням, как этническим, так и религиозным. Сохранение у части населения в советский период скрытой, латентной религиозности способствовало этому религиозному подъему, однако сложное наследие советского периода определило особенности религиозной ситуации начала 1990-х годов. У большинства людей знакомство с религиозными вероучениями было минимальным. Недостаток знаний о догматических особенностях христианства и его ветвей нередко приводил к смешению понятий «православие» и «христианство», которые порой воспринимались как синонимы.

Что касается всплеска интереса к религии, наиболее распространенное его объяснение – заполнение духовного и идейного вакуума после падения коммунизма. Однако представляется, что дело не просто в вакууме. Когда коммунистический режим потерял свою политическую и экономическую легитимность, люди стали все более скептически относиться к марксистскому учению, включая и отношение этого учения к религии. Советское общество, несмотря на все идеологические усилия, так и не стало атеистическим. Оно становилось все более секуляризованным, но при этом сознательными атеистами было лишь небольшое число людей. Социальное разочарование, вызванное неспособностью государственного руководства разрешить многочисленные проблемы породило надежду на не связанные с государством институты, и наибольшее доверие из таких институтов вызывали религиозные организации.

Специфической чертой религиозной ситуации начала 1990-х годов было то, что несмотря на большой интерес к религии, она воспринималась прежде всего как социальное и культурное явление. По мнению известного социолога религии С.Б. Филатова, Россия в момент краха коммунизма представляла собой страну наиболее продвинутой секуляризации. Здесь встает вопрос, только ли в степени «продвинутости» дело, или сказались качественные особенности советской секуляризации. Следует помнить, что секуляризация не только советское явление, это была глобальная тенденция в ХХ в., но советская секуляризация имела качественное отличие: насильственное насаждение атеизма.

В западной социологии религии различают общественную, или структурную, секуляризацию, с одной стороны, и индивидуальную секуляризацию, с другой. Считается, что общественная секуляризация определяется «объективными условиями», такими как технологическое развитие, материально-экономические состояние и вовлечение индивидов в общественную активность. Общественная секуляризация понимается как «процесс, в котором религиозные мысль, практика и институты теряют социальную значимость». Индивидуальная же секуляризация определяется «субъективными факторами», включающими в себя процессы, упрощающие принятие конкретным человеком нерелигиозного взгляда на мир; к важным компонентам этих процессов относят атеистическую пропаганду (я бы еще добавила готовность человека воспринять ее – О.К.), внеконфессиональное образование и развитие материалистической философии.

При констатации факта общественной секуляризации и уменьшения роли религии в общественной жизни не отрицается сохранение в современном западном обществе «приватизированной» религии. В личной сфере религия зачастую сохраняется, приобретая даже новые формы выражения, но становится гораздо меньше связанной с другими видами культуры, чем была с ними связана в прошлом. Иными словами, в западном секуляризованном обществе религия сохраняется на индивидуальном уровне как альтернативная культура, не конкурирующая с современной системой и не угрожающая ей. Отсюда акцент в западной религиеведческой литературе на том, что религия – это личное дело человека в современном секуляризованном обществе.

В Советском Союзе в отличие от западного мира происходила не просто активная и стремительная общественная секуляризация, но и насильственная атеизация населения. Религию стремились вытеснить не только из общественной сферы, но и из частной жизни. Даже на индивидуальном уровне религия рассматривалась как угроза системе. Личным делом религия могла быть только для бабушек, уже вышедших из активной социальной деятельности (да и то, если они не пытались оказывать религиозного воздействия на внуков). Религия идеологизировалась, трактовалась исключительно как общественное явление и именно так воспринималась людьми. Видимо, это и предопределило пути, какими религия стала вновь входить в жизнь людей в 1990-е годы. Как справедливо отмечает религиевед и юрист А.Г. Залужный, изменения в религиозной сфере, произошедшие в России в начале 1990-х годов, «в гораздо большей степени сфокусировались на социальном, чем на индивидуальном уровне». Но хотя религиозность проявилась прежде всего на общественном уровне, на индивидуальном уровне также произошли существенные изменения. Судя по социологическим опросам, увеличилось число тех, кто верил в существование Бога, жизнь после смерти и другие показатели личной религиозности.

В начале 1990-х годов религия восстанавливала свои позиции в обществе. Русская Православная Церковь пользовалась очень большой популярностью у населения: на протяжении всего этого периода ее рейтинги были выше, чем у любого другого общественного института. Опираясь на эту популярность, Церковь стремилась донести до общества свои оценки происходившего и поддержать население в трудный период.

С 1993 г. под эгидой Русской Православной Церкви стали проводиться Всемирные Русские народные Соборы. Само название этих форумов говорит о тесной связи религиозного и этнического и о значении, придаваемом Церковью этой связи. По замыслу РПЦ, эти Соборы, на которых обсуждаются злободневные проблемы современной жизни и делаются попытки найти подходы к их решению, должны играть важную роль в формировании гражданского общества в России.

Первая половина 1990-х годов также была периодом, когда в стране появилось много новых деноминаций. Население благожелательно относилось ко всему новому. Такая ситуация вызвала некоторую растерянность Русской Православной Церкви, ее позиция зачастую была оборонительной, реакция защитной.