К элементам структуры договора как документа относятся логически связанные части его текста.

Элементами формы будут являться выполненные на фирменных бланках сторон договора оферта и корреспондирующий ей акцепт; подписи сторон, в необходимых случаях – оттиски печатей, штампы и т.д. Здесь форма предстает как подтверждение достижения волесоглашения и как способ ее фиксации.

Если рассматривать договор как юридическое отношение, его элементами будут являться права и обязанности сторон, объект договора, основание (causa) и цель договора.

Наконец, если «анатомировать» волевую составляющую договора как акта индивидуального поднормативного регулирования, можно говорить о конститутивных (сущностных) его элементах, отличающих договор от иных юридических регуляторов, а именно: согласование (соглашение) как особый способ формирования и координации воли нескольких лиц (сторон договора); осознаваемые ими: а) субъективная выполнимость договора, б) юридическая дозволенность тех моделей поведения, которые составляют его содержание, в) предполагаемая возможность использования мер юридического принуждения к исполнению соглашения, г) интерес сторон в его добровольном исполнении.

3. В науке господствует плюралистический подход к определению юридической природы договора. Последний рассматривается как юридический факт, юридическое отношение, юридический факт и юридическое отношение одновременно, акт индивидуального поднормативного регулирования, акт применения правовых норм, акт реализации норм права. Автор приходит к выводу, что юридическая природа договора должна определяться не только в виде абстрактного понятия, но и применительно к каждому конкретному его типу. Применительно к природе юридического гражданско-правового договора, наиболее удачной следует считать ту, которая определяет ее как модель юридического отношения и юридический факт одновременно.

Исходная же правовая природа договора едина для всех его типов и представляет собой форму объективации непозитивного права (форму права).

4. Автор полагает, что получившиеся в результате классификации по признаку направленности обязательства группы договоров образуют «классы», а не «типы», как принято считать в современной цивилистической литературе, поскольку в противном случае происходит отождествление разноуровневых процессов систематики исследуемых явлений.

Для построения более дифференцированной системы договоров необходимо привлечь такие категории, как «род» и «подтип». В таком случае мы получим следующую «пирамиду» в систематизации договоров: тип (во главе), подтип, класс, род, вид, подвид.

5. Автор предлагает рассматривать категорию сделки в двух смыслах: широком и узком. Сделки в «широком» смысле образуют акты поведения, которые субъективно направлены на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений безотносительно к их объективной способности породить данные последствия. Сделки в «узком» смысле составляют акты поведения, которые не только субъективно направлены на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений, но и объективно способны породить данные последствия. Договор можно назвать разновидностью сделки только в «широком» значении данного термина.

6. В узко-специальном значении сделка и договор представляют собой самостоятельные категории, соотносящиеся между собой как юридико-фактическое действие и его юридическое основание.

На основании системного анализа данных категорий автор приходит к выводу, что они различаются между собой по объекту, предмету, основанию, непосредственной цели, подходам к классификации, последствиям недействительности и форме. Нормы Гражданского кодекса РФ и его структура также создают предпосылки к последовательной дифференциации институтов договора и сделки.

7. Механизм правового регулирования представляет собой совокупность двух взаимодействующих подсистем - непосредственно-социального саморегулирования и юридического управления. Договор “входит” в обе подсистемы механизма правового регулирования: в подсистему непосредственно-социального саморегулирования - в качестве формы права; в механизм юридического управления - в качестве акта индивидуального поднормативного регулирования. Однако его регулятивные функции реализуются не одними только соглашениями, а целой совокупностью компонентов, образующих в своем системном единстве обособленный в структуре механизма юридического управления механизм договорного регулирования общественных отношений.

8. В результате анализа процесса договорного регулирования гражданско-правовых отношений автор приходит к выводу о том, что механизм договорного регулирования (сокращенно – МДР) имеет сходные черты в рамках любых отраслей, а потому представляет собой межотраслевую категорию. Таким образом, МДР должен рассматриваться не в качестве специфического элемента механизма гражданско-правового регулирования, а в качестве категории более высокого уровня, непосредственно входящего в механизм юридического управления и занимающего там «надотраслевой уровень».

9. Автор формулирует следующую дефиницию МДР: механизм договорного регулирования – это совокупность юридических, идеологических и политических средств, приемов и способов, посредством которых государство оказывает руководящее влияние на заключаемые субъектами права договоры в целях обеспечения их содержания, формы, порядка реализации и прекращения требованиям позитивного права и, как следствие, соблюдения в них разумного баланса публичных и частных интересов. Субстанциональную основу механизма договорного регулирования в рамках подсистемы механизма юридического управления образуют одобренные позитивным законодательством модели договорных отношений; принципы конструирования договора (принципы договорного регулирования); обычаи, сложившиеся в сфере договорного права и признанные государством, а консолидирует их в единый механизм и обеспечивает диалектическое взаимодействие друг с другом политика государства, проводимая в сфере договорных взаимоотношений субъектов права (договорная политика), одним из наиболее наглядных инструментов которой выступает правоприменительная практика судов в области договорных споров.

10. Разграничивая категории «элемент механизма юридического управления» и «элемент метода юридического регулирования» автор приходит к выводу о том, что они соотносятся между собой как форма и содержание. Например, юридическая норма – есть элемент МЮУ. Однако ее характер (поощрительный, дозволительный, обязывающий или карательный) – определяет метод юридического регулирования. Соответственно, в зависимости от сочетания дозволений, позитивных обязываний, запретов и рекомендаций в элементах МЮУ при одном и том же их составе, получаются различные методы юридического регулирования.

11. Специфическими принципами договорного регулирования являются: принцип свободы договора; принцип соответствия договора императивным нормам, действующим в момент его заключения; принцип буквального толкования договора; принцип сотрудничества сторон; принцип экономичности исполнения; принцип соразмерности налагаемых договором обременений и принцип соразмерности ответственности. Применительно к возмездным договорам автор формулирует еще принцип взаимной выгоды сторон от исполнения принятых на себя договорных обязательств.

12. В науке гражданского права и гражданском законодательстве закреплены различные теории понимания договора. В науке гражданского права господствует так называемая «теория воли»; в законодательстве и правоприменительной практике - «теория изъявления».

Автор обосновывает мысль о том, что приоритетом должна обладать первая из рассматриваемых теорий.

13. Рассматривая проблему состоятельности «неравноправных договоров», диссертант формулирует две специфических для института договора составляющих категории «равенство»: одинаковая возможность сторон влиять на судьбу договорного отношения и равная их связанность условиями заключенного соглашения.

14. Автор формулирует понятие недобросовестных условий договора, дает их классификацию и приходит к выводу о том, что, несмотря на свою формальную законность, они противоречат самому духу права, а также логике и целям законодателя, лишают договорные юридические отношения их “устойчивости” и определенности, а потому не должны учитываться правоприменителем при толковании условий договора.

Научно-теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно может служить основой для корректировки классической теории договора и приведения ее в соответствие с существующими экономическими, политическими и юридическими реалиями. Работа может дать толчок новому витку в развитии теории договорного регулирования гражданских правоотношений в условиях концептуально изменившегося научного и законодательного подхода к пониманию категории «права» и определения его соотношения с иными социальными регуляторами, прежде всего – с юридической нормой. Полагаем, что результаты исследования могут способствовать разработке некоторых иных проблем гражданско-правовой теории, прежде всего, проблем, связанных с изучением механизма гражданско-правового регулирования, системы гражданского права, категории «гражданское правоотношение», роли и значения института договора в опосредовании не только динамики, но и статики имущественных отношений.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы для совершенствования действующего гражданского законодательства России, устранения в нем пробелов и противоречий, а также для унификации правореализационной деятельности различных субъектов, в том числе, судов – при рассмотрении ими договорных споров; физических и юридических лиц – при заключении различных договоров и совершении сделок.

Апробация результатов исследования. Выводы и основные положения диссертации изложены в опубликованных работах: двух монографиях (Теоретико-правовые основы учения о договоре. – СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2001. – 211 с.; Сделки, договоры, обязательства: методологические основы разграничения. – Ростов н/Д, 2007. – 274 с.); трех учебных пособиях, одно из которых (Договорное право России: Основы теории и практика реализации. – Москва: ИКЦ «МарТ», Ростов н/Д: Издательский центр «МарТ», 2004. – 528 с.) было рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов ВУЗов; научном издании «Общие вопросы разграничения институтов «договора» и «сделки» в гражданском праве России» (Ростов н/Д: РЮИ МВД России, 2006. - 56 с.), а также более чем в сорока научных и методических публикациях, тринадцать из которых – в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ для опубликования результатов докторских исследований.

Результаты диссертационного исследования используются при проведении автором занятий по курсу «Гражданское право» и спецкурсу «Актуальные вопросы гражданского права» в Ростовском юридическом институте МВД Российской Федерации и в Ростовском филиале Российской академии правосудия, а также прошли апробацию в выступлениях автора на научных и научно-практических конференциях, проводившихся на базе РЮИ МВД России и Ростовского филиала РАП.

Структура и содержание диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, включающих в себя двадцать один параграф, заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность избранной темы и современное состояние ее изученности; сформулированы цель, основные задачи, объект и предмет исследования; обозначены теоретические и методологические основы исследования, его эмпирическая база и практическая значимость; сформулирована научная новизна исследования; приведены данные об апробации результатов исследования.

Первая глава диссертации «Сущность гражданско-правового договора и ее отражение в цивилистической доктрине» содержит четыре параграфа.

В первом параграфе «Традиционные подходы к пониманию гражданско-правового договора» автор на основе анализа научной литературы, отечественного и зарубежного законодательства приходит к выводу о том, что доминирующим подходом в понимании сущности гражданско-правового договора является определение его через категорию «соглашение». Пытаясь обнаружить корни подобного подхода, автор подробно исследует учение о договоре в Римском праве, а также в дореволюционном отечественном законодательстве и науке гражданского права.

Вопреки сложившемуся в литературе мнению, автор пришел к выводу о том, что в Римской империи не существовало единого учения о договорах, а нормы, их регламентировавшие, были весьма противоречивы. Так, одни соглашения признавались договорами и снабжались исковой защитой, а другие не признавались договорами и не получали исковой защиты. Ответ на вопрос о том, что служило критерием для признания соглашения имеющим юридическую силу в одних случаях и не признания за ним подобной силы в других, в науке до сих пор отсутствует. Встречающаяся в учебниках по Римскому праву гипотеза, утверждающая, что к контрактам относились соглашения поименованные, а к пактам – непоименованные, при ближайшем рассмотрении оказывается далеко небесспорной, поскольку, с одной стороны, наряду с поименованными контрактами в римском праве существовали непоименованные контракты (contractus innomenati), а, с другой стороны, многие пакты имели собственное наименование и даже были описаны в законе, но, несмотря на это, так и не перешли в категорию контрактов.

С другой стороны, Римское законодательство являет примеры договоров, которые не содержали в себе соглашения. Речь идет о «синграфах» и «хирографах», которые представляли из себя скорее прототип современной двойной бухгалтерской записи, нежели гражданско-правового договора, но рассматривались законодателем в этом, последнем, качестве.

Таким образом, соглашение само по себе никогда не рассматривалось римскими юристами в качестве гражданско-правового договора, и, более того, его наличие не всегда требовалось для того, чтобы рассматривать совершенный акт в этом качестве, а однозначный ответ на вопрос: что составляло «особую основу» для существования» договора и почему одни из них были признаны контрактами, а другие так и остались пактами, хотя получили и собственное наименование и даже юридическую защиту, до сих пор в науке отсутствует.

В дореволюционной России также отсутствовал единый нормативный источник, регулировавший договорные отношения и сделки: соответствующие нормы были рассеяны в Полном собрании законов Российской Империи, в Своде законов Российской Империи, Собрании Узаконений, а также в многочисленных местных законодательных актах, которые представляли собой, по большей части, иностранные законодательные акты, действие которых было сохранено в отдельных регионах Российской империи. Обилие, противоречивость и разный юридический уровень источников договорного права делали объективно невозможным вычленение универсального, общего для всех местностей легального определения договора.

Вывод автора состоит в том, что ни законодательство Римской империи, ни дореволюционное отечественное законодательство не могут однозначно рассматриваться как первооснова обозначенного ранее подхода к пониманию категории договора.

Понимание договора как соглашения «вызрело» в науке гражданского права, но, несмотря на почтенную академическую «родословную», является в высшей степени неудачным по причине, прежде всего, своей номинальности. Попытки отдельных авторов «развести» понятия «соглашение» и «договор» не позволяют рассматривать их как несовпадающие по своему объему в той степени, которая необходима для дифиниенса и дифиниендума в содержательной дефиниции исследуемой категории; кроме того предложенное разграничение в целом не опирается на действующее законодательство. Поэтому решению основной задачи диссертации должно предшествовать уточнение понятия «гражданско-правовой договор», ибо логически непротиворечивая теория может быть построена только на базе содержательной, а не номинальной дефиниции договора.

Во втором параграфе «Содержательные дефиниции гражданско-правового договора» анализируются существующие в теории права, гражданском и международном праве, а также в законодательстве отдельных зарубежных государств подходы к построению содержательной дефиниции договора. Отмечается, что исторически первым способом формулирования содержательных дефиниций договора было описание в их тексте содержания порождаемого обязательства. Однако при таком подходе для того, чтобы получить новый вид договора, его вначале следует законодательно описать. Поэтому развитие новых договорных форм всегда запаздывает: стороны не уверены в том, что получат судебную защиту по нетипичному, не описанному в законодательстве виду договора, а потому объективно вынуждены сдерживать себя в новаторстве при конструировании модели договорных отношений. Именно этот процесс наблюдается в странах континентальной и англо-саксонской систем права на начальных этапах развития института договора. С развитием юридической науки возникает тенденция к построению более общей дефиниции, оторванной от порождаемого соглашением обязательства и, в силу этого, пригодной для применения к договорным конструкциям, не описанным в тексте законодательного акта.

Автором анализируются альтернативные определения договора. В частности, рассматриваются позиции, определяющие договор через термины «обещание», «сделка», «обязательство».

Поскольку смысловой стержень категории «договор», по мнению автора, составляет намерение сторон действовать определенным образом, а действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, охватываются термином «сделка», автор сформулировал следующую дефиницию гражданско-правового договора: «Гражданско-правовым договором признаются выраженные в требуемой законодательством форме согласованные намерения нескольких лиц совершить друг в отношении друга (или третьих лиц) гражданско-правовые сделки в целях реализации личных, как правило, имущественных интересов”.

С учетом уточнения понятия сделки, необходимость которого обосновывается автором в главе 2, развернутая дефиниция будет выглядеть следующим образом: «Гражданско-правовой договор – это выраженные в требуемой законодательством форме согласованные намерения двух или более лиц совершить друг в отношении друга (или третьих лиц) действия, направленные на возникновение, изменение или прекращение гражданских правоотношений, и, в силу закона, достаточные для наступления указанных последствий в целях осуществления личных, как правило, имущественных интересов”.

В третьем параграфе «Элементы договора» анализируются существующие в литературе подходы к определению простейших составляющих (элементов) категории «договор». Общепринятое в литературе выделение трех элементов (субъекты, объект и содержание) не может быть, по мнению автора, достаточно корректно экстраполировано на институт договора.