Тем временем, в населенных сербами землях Габсбургской монархии ускоряется формирование первоначального читательского пространства, что выразилось в создании постоянных органов печати (газет и журналов), выходе календарей-альманахов, возникновении первой национально-просветительской организации (Матицы сербской) и острой полемике по языковому вопросу. Периодическая печать, занявшаяся описью всего культурного, исторического и социального достояния сербской нации, превратилась в главное свидетельство ее бытия в австрийских землях. Церковь утрачивает возможность полного контроля над интеллектуальной жизнью вообще и национальной пропагандой в частности, хотя сохраняет еще значительное влияние в обществе.

Появление нового поколения патриотов, за плечами которых был опыт освободительной борьбы (фаза С), и особенно деятельность В.С. Караджича, нарушили корпоративную солидарность внутри писательского сословия, представлявшегося зачатком сознательного народа. Самоучка, убежденный в особой патриотической миссии, Караджич с самого начала вел себя как «беззаконная комета» или, говоря словами его оппонента, «чабан, снимающий с неба звезды». Такой образ действий задавал стандарт индивидуалистического служения народу, потенциально привлекательный для активистов, которые в будущем составят народническую интеллигенцию. Даже те, кто продолжал взывать к единству сербских писателей и, следовательно, всей нации, вождями которой они обязаны быть, продвигались к нему особыми, иногда довольно извилистыми путями.

Дальнейшая поляризация проектов решения языковой проблемы, возникшая в этой связи, придала динамику представлениям о сербской общности и усиливала у читателей чувство включенности в жизненно важные проблемы, что вело к формированию «литературных партий» (сочетание фаз А и В). На место двух вариантов книжного языка встали три или даже четыре возможных решения: консервативно-элитарный, усредненно-эволюционный и народнический проект в эволюционном или радикальном истолковании.

Один из главных оппонентов Караджича М. Видакович, защищавший концепцию смешанного «славяно-сербского» языка, преодоления культурных различий силой творческой интуиции (индивидуализм), тем не менее, проявлял колебания и испытывал инерцию солидаризма времен «литературной республики». В битве за звание «начальника сербских писателей», объявленной Караджичем, он потерпел поражение, ретировавшись под защиту церковных властителей и «славянской» старины. Быть может, ощущая непрочность консервативно-элитарной позиции в условиях движения к культурно-гомогенной нации, он возвратился к своей прежней концепции, уже в достаточной мере скомпрометированной.

Эволюционные варианты, предполагавшие ту или иную долю компромисса и конвергенции, были нацелены на постепенное заполнение разрыва между языковыми и социальными стратами, поэтому они могли соседствовать с идеями гражданского равенства и либерального национализма, как, например, у Г. Магарашевича, делавшего ставку на развитие культурных институтов. Но дифференциация немногочисленной (ввиду слабости «среднего» класса) читательской аудитории по языковому вопросу уменьшала возможности принятия такой перспективы.

Все предложенные концепции в той или иной степени являлись гибридами разных интеллектуальных рецептов. В них соединялись старые просветительские убеждения, классицистическая теория, сентиментализм и романтизм. Однако наиболее гибким и подвижным являлся проект Караджича, сочетавший, казалось бы, противоположные принципы: преклонение перед стариной и смелое новаторство, почвенническую укорененность и стремление к европейскому признанию, приверженность культурной традиции и романтическое жизнетворчество. Популистская позиция Караджича, использовавшего в качестве эталона истины «безмолвное большинство» сербского народа — эмблемой чего стала «простая сербка» или «сараевка», — в радикальном варианте требовала полной дестратификации общества ввиду фиаско его образованной элиты. Убежденность Караджича сродни новозаветной вере в то, что «последние станут первыми». В конце концов, он отказался от признания конфессиональной принадлежности («закона») критерием нации, усилив значение «неизменных» народных обычаев и фольклора. Традиционалистский национализм приобрел черты «светской» религии.

Как и другие сербские интеллектуалы, Караджич принимал участие в пропагандистских акциях М. Обреновича, отдавая предпочтение внешней легитимации Княжества, которая оказывалась политической надстройкой над фундаментом народной культуры. Последняя получила известность в мире благодаря публикациям собирателя фольклора и издателя «Сербского словаря». Просветительские надежды Караджича сыграть во внутренней политике князя роль «философа у трона», по-своему толкующего содержание «народной монархии», обернулись разочарованием, поскольку противоречили сущности режима. Его демагогия не нуждалась в свободном популизме и, тем более, в конституционально-законодательном ограничении. Но это поражение не могло лишить писателя-патриота статуса изгнанного пророка, обеспеченного знаменитым письмом 1832 г.

Хотя в рассматриваемый период не были созданы качественно новые исторические труды, которые бы соединили далекое прошлое и современность, сочинение Й. Раича адаптировалось для сербского читателя, а косовская легенда приобрела облик национального мифа, освободившись от ограничений христианского толкования. Этому способствовал предшествующий опыт взаимодействия между письменной и устной культурой, а также стремление нового поколения идеологов использовать «язык» фольклора для национальной агитации. В одном из сочинений Милош Обилич уже являлся сербским патриотом, который жертвует жизнь за свое отечество и призывает последовать его примеру. Мифологизированная история, как идеологическая модель, стала своего рода церковью равных сограждан.

К середине 30-х гг. XIX века усилиями австрийских и турецких сербов в совокупности был накоплен достаточный арсенал образных средств, апробированных как инструменты идеологического воздействия. Значительная часть из них заимствовалась «снизу» и приспосабливалась к пропагандистскому применению, другие, взятые из сферы «высокой» культуры, напротив, были адаптированы к восприятию большинством. Не стоит искать в национальной идеологии стройную систему, которая бы лишила ее пластичности. Различные аргументы, символы, метафоры, легенды и мифы комбинировались избирательно в зависимости от ситуации и идеологических задач. Все они являлись общим смысловым полем формирующейся сербской нации.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

Монография

Белов, М.В. У истоков сербской национальной идеологии: механизмы формирования и специфика развития (конец XVIII – середина 30-х гг. XIX века) / М.В. Белов. – СПб: Алетейя, 2007. 544 с. (33,25 п.л.).

Учебное пособие

Белов, М.В. Первое сербское восстание 1804–1813 гг. и Россия. События, документы, историография: Учебное пособие / М.В. Белов. Н. Новгород: Издательство ННГУ, 1999. 159 с. (9,5 п.л.).

Статьи и рецензии в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

Белов, М.В. О некоторых тенденциях в историографии восстания 1804–1813 годов / М.В. Белов // Славяноведение. – 2001. – № 1. – С. 18–27 (0,8 п.л.).

Белов, М.В. Происхождение легенды о «фанариотском заговоре» против Сербии / М.В. Белов // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2002. Сер. Ист. – Вып. 1. – С. 102–109 (0,5 п.л.).

Белов, М.В. Формирование национальной идеологии: постановка проблемы / М.В. Белов // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 2003. Сер. Ист. – Вып. 1(2). – С. 34–42 (0,5 п.л.).

Белов, М.В. Восстание 1804–1813 гг. и развитие сербской национальной идеи / М.В. Белов // Славяноведение. – 2004. – № 2. – С. 3–21 (1 п.л.).

Белов, М.В. На полпути к провозглашению сербской нации (из истории Темишварского сабора 1790 г.) / М.В. Белов // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 2004. Сер. Ист. – Вып. 1(3). – С. 66–72 (0,5 п.л.).

Белов, М.В. Политические дебюты повстанческой Сербии / М.В. Белов // Славяноведение. – 2005. – № 3. – С. 59–63 (0,3 п.л.).

Белов, М.В. Национализм, индивидуализм, популизм в раннем творчестве В.С. Караджича / М.В. Белов // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 2005. Сер. Ист. – Вып. 1(4). – С. 60–67 (0,5 п.л.).

Белов, М.В. [Рец. на:] М. Jовановић. Jезик и друштвена историjа. Друштвеноисториjски оквири полемике о српском књижевном jезику. Београд, 2002. 235 с. Против Вука. Српска грађанска интелигенциjа 18. и 19. века о jезику и његовоj реформи. Београд, 2004. 412 с. / М.В. Белов // Славяноведение. – 2006. – № 1. – С. 122–126 (0,4 п.л.).

Белов, М.В. [Рец. на:] Человек на Балканах и процессы модернизации. Синдром отягощенной наследственности (последняя треть XIX — первая половина XIX в.): Сб. статей. – СПб.: Алетейя, 2004. – 192 с. / М.В. Белов // Новая и новейшая история. – 2006. – № 2. – С. 213–215 (0,3 п.л.).

Белов, М.В. [Рец. на:] В.П. Грачев. Сербы и черногорцы в борьбе за национальную независимость и Россия (1805–1807 гг.). М., 2003 / М.В. Белов // Славяноведение. – 2006. – № 5. – С. 78–81 (0,3 п.л.).

Статьи в других изданиях

Белов, М.В. Легенда о «фанариотском заговоре» в историографии Первого сербского восстания / М.В. Белов // История и политика: методология, историография, практика. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Н. Новгород: Издательство ВВАГС, 1997. – С. 60–62 (0,4 п.л.).

Белов, М.В. Россия и Сербия: политические проекты и политическая практика / М.В. Белов // Нижегородский альманах.– Н. Новгород: Нижегородское отделение «Русского исторического общества», 1997. – Вып. II. – С. 27–31 (0,3 п.л.).

Белов, М.В. Государственная и славянская идеи: коллизии взаимодействия / М.В. Белов // Мининские чтения. Материалы докладов научных конференций, проходивших в Нижегородском государственном университете им. Н. И. Лобачевского 22 мая 1998 г., 21 мая 1999 г. и 21 мая 2000 г. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2001. – С. 112–116 (0,3 п.л.).

Белов, М.В. О характере наполеоновских войн (историографические заметки) / М.В. Белов // Вопросы российской и всемирной истории. Материалы V межвузовской научно-практической конференции «Дискуссионные вопросы российской истории в вузовском и школьном курсах». – Арзамас: АГПИ, 2002. – С. 151–155 (0,4 п.л.).

Белов, М.В. Донесения К.К. Родофиникина из Сербии (1807–1809 гг.) как исторический источник / М.В. Белов // Отечественная история XIX–XX веков: историография, новые источники: Материалы региональной межвузовской научно-практической конференции 28–29 ноября 2002 года. – Н. Новгород: НГАСУ, 2003. – С. 172–177 (0,5 п.л.).

Белов, М.В. Обоснование сербской национальной идеи в «Записке» (1804) митрополита С. Стратимировича / М.В. Белов // Проблемы славяноведения.– Брянск: Изд-во БГУ, 2003. – Вып. 5. – С. 45–52 (0,4 п.л.).

Белов, М.В. Мирная передышка как время для политических боев: выдвижение идеи Великой Сербии в период Слободзейского перемирия 1807–1809 гг. / М.В. Белов // Война и мир в историческом процессе (XVII–XX вв.). Сборник научных статей по итогам Международной научной конференции, посвященной 60-летию Сталинградской битвы. Волгоград, 15–17 апреля 2003 г. Ч. 1. – Волгоград: Перемена, 2003. – С. 232–241 (0,4 п.л.).

Белов, М.В. Проекты подобные сновидению… Идея Великой Сербии в восстании 1804–1813 гг. / М.В. Белов // Родина. – 2003. – № 10. – С. 56–58 (0,5 п.л.).

Белов, М.В. К вопросу о роли России в возрождении идеи Великой Сербии в период восстания 1804–1813 гг. / М.В. Белов // Мининские чтения. Материалы научной конференции Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского (10 декабря 2002 г.). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2003. – С. 138–146 (0,4 п.л.).

Белов, М.В. Легенда о «фанариотском заговоре» против Сербии и выработка национальной идеологии / М.В. Белов // Проблемы этнической истории Центральной и, Восточной и Юго-Восточной Европы в Новое и Новейшее время: Сб. научных трудов. Вып. 2 (специальный). – Воронеж: Истоки, 2005. – С. 137–141 (0,3 п.л.).

Белов, М.В. Воспитание родолюбца в «Сербской летописи» 1820-х гг. / М.В. Белов, В.С. Павлов // Гуманитарные аспекты профессионального образования: проблемы и перспективы: Материалы Междунар. науч.-практ. конф. – Иваново: Изд-во Ивановского госуниверситета, 2005. – С. 193–201 (0,5/0,4 п.л.).

Белов, М.В. «Воротися, отец, воротися!» Георгий Черный: генеалогия харизмы народного вождя / М.В. Белов // Славянский альманах. 2004. – М.: Индрик, 2005. – С. 405–445 (2,2 п.л.).

Белов, М.В. Идеологическая трансформация косовской легенды в начале XIX в. / М.В. Белов // Актуальные проблемы исторической науки и творческое наследие С.И. Архангельского: XIV чтения памяти члена-корреспондента АН СССР С.И. Архангельского, 25–26 февраля 2005 г. Ч. 1. – Н. Новгород: НГПУ, 2005. – С. 163–167 (0,3 п.л.).

Белов, М.В. Проекты воссоздания Сербского царства (1804 г.): опыт сравнительного анализа / М.В. Белов // Лествица. Материалы научной конференции по проблемам историографии и источниковедения памяти профессора В.П. Макарихина. Нижегородский государственный университет (22 мая 2003 г.). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2005. – С. 269–277 (0,5 п.л.).