В данном случае эффективным методом анализа становится «понимающая социология» М.Вебера, сосредоточивающая свое внимание на субъективно-ценностном уровне изучения социокультурной динамики. Именно его теория социального действия стала фундаментом современной аналитической культурологии и открывает серьезные перспективы в изучении этнокультурной инновационности.

Следуя методологии понимающей социологии. выделим два основных момента: 1) принцип отнесения к ценности; 2)принцип теоретического конструирования идеальных типов как определенных «образцов», содержащих типичные мотивы социальных действий в конкретной сфере человеческой деятельности.

С точки зрения М.Вебера, каждый вид человеческой деятельности – экономика, политика, наука, религия и т.д. – имеет свои особые ценности, а это означает, что в реальности никакой «чистой» рациональности не существует, но всегда есть рациональность «для чего-то», всегда есть выделенная цель-ценность и выделенные (допустимые) средства ее достижения. Поэтому, к примеру, невозможно содержательное сравнение рациональности феодала и капиталиста, ученого и священника. Эти типы рациональности и типы социального действия можно выделить как определенный «идеальный тип» и с его помощью объяснять реальное поведение.

М.Вебер, в отличие от Ю.Хабермаса, не строит эволюционистских схем в прогрессистском духе – высшее, ибо рационально, низшее, ибо неразумно. Для Вебера, как подчеркивает Ю.Н.Давыдов, "неразумное" поведение Лютера, как и поведение Иисуса Христа, вполне разумно с точки зрения исповедуемой ими этики убеждения.

Отсюда нам кажется плодотворным и эвристически важным ввести понятие «этнокультурный тип рациональности», поскольку оно способно отразить характерные, преобладающие для данного этнического сообщества мотивы поведения, т.е. представления о наиболее значимых целях и способах их достижения (как на осознанном, так и на неосознанном уровнях). Понятие «этнокультурный тип рациональности» позволяет уточнить несколько «расплывшееся» в теоретическом дискурсе понятие «менталитет».

Таким образом, рациональность действия этнического субъекта инновации во многом определяется существующим в рамках данной культуры образцом, эталоном, системой этнокультурных констант и концептов. Отсюда можно говорить о рациональности или нерациональности действия индивидов.

Предпринимательская рациональность западного человека – рационального максимизатора полезности – благодаря глобальной экспансии рыночной экономики во все регионы мира универсализирует принципы менеджерской инноватики и некритически переносят их на национальную почву, что и приводит к хаотизации социокультурной жизни, разрушению традиции и возрождению архаики. Исходя из классических работ В.Зомбарта, мы можем зафиксировать основные черты «рациональности предпринимателя», инновизирующего социум (недаром Й.Шумпетер определял сущность предпринимательского поведения через понятие «хозяйственное творчество»). Она представляют собой достаточно сложную систему целевых ориентаций и соответствующих им средств, обеспечивающих успешное функционирование капиталистического предприятия, в конечном счете, получения максимальной прибыли. Важно выделить то, что для этой цели (получения максимальной прибыли) предприниматель использует различные средства, в том числе и знания профессионалов – ученых, инженеров, управленцев, бухгалтеров и т.д. Инновационно-предпринимательская рациональность – это рациональность предпринимателя, получающего прибыль экономическими методами, т.е. используя механизмы рынка. Существовали и существуют общества, в которых предприниматель не являлся основным образцом, а в качестве эталона в культуре утверждался другой образец, например, свободного гражданина, как это было в греческом полисе, или «благородного мужа» в конфуцианском Китае. В этом случае инновационно-предпринимательская рациональность не является основным типом рациональности, а присутствует в культуре как маргинальный тип. Экономический «империализм» как стремление объяснить любое поведение с помощью экономической рациональности стал возможен только потому, что в современном обществе рынок действительно распространяет свои правила поведения на все сферы социума, в том числе такие, которые ранее регулировались с помощью иных норм.

Таким образом, теория этнокультурной инновационности ни в коем случае не может базироваться на идеях абстрактной «рациональной» целесообразности, которая представляет собой скрытую форму экономической целесообразности, являющейся только одним из типов рациональности, рациональности предпринимателя. Подобная универсализация создает иллюзию одномерности индивида и общества на всех уровнях ментальности, в то время как мир человека состоит из множества «миров» со своими (в том числе и этнокультурными) типами рациональности.

С этой точки зрения успешное нововведение в этнокультурной среде предполагает гармоничное сочетание различных типов рациональности – экономической, профессиональной, религиозной, этнокультурной и т.д.

Однако возникает вопрос: не является ли ошибкой с методологической точки зрения идея сочетания различных типов рациональности, не будет ли подобная точка зрения банальной эклектикой?

Ответить на этот вопрос можно, обратившись к современной постклассической методологической парадигме, где идея дополнительности, комплементарности пронизывает собой всю сферу естественнонаучного и гуманитарного знания. Выделение бинарных оппозиций, антиномичное разведение понятий, логик рассуждения и доказательств имеет исторически ограниченный характер.

Современная технократически ориентированная иноватика действительно «не замечает» дополнительности духовной жизни человека, работает с абстрактной моделью «экономического человека», лишенного этнокультурной специфики. Подобная позиция неизбежно ведет к жесткой бинарной оппозиции «или – или»: или традиция, или обновление и модернизация. Исходя из логики дополнительности и комплементарности, этеокультурный тип рациональности, сохраняющийся в традиционалистских формах поведения, общения, искусства, морали и т.д. оказывается основанием для инновизации общества – важно найти баланс комплементарности между различными типами рациональности – допустим, между религиозной или этнокультурной и экономической или политической.

Возможно ли это, может ли традиция стать не «ограничителем», а исходной основой, важнейшим фактором, мобилизующим инновационную активность людей? Весьма интересным в этом плане является опыт инновизации Японии, рассмотренный под этим углом зрения в данном параграфе.

В четвертой главе - «Этнокультурные каналы трансляции новых культурных смыслов» - рассматривается обновление традиционных культур некоторых кавказских этносов, что даёт возможность, во-первых, осуществить операцию сравнительного анализа процессов аккультурации в их исторической динамике и, во-вторых, определить роль визуализации художественно-образной системы в традиционном обществе для процессов возникновения, диффузии и репродукции новаций.

Первый параграф «Историческая динамика обновления культуры народа нохчи» содержит экспозицию базовых историко-культурных процессов инновизации (на примере народа нохчи).

История народа нохчи (языковая, религиозная, художественная, социальная и т.д.) подтверждает, что в традиционных культурах, ориентированных на повтор, репродукцию, где главное событие истории уже произошло в начале времен (фиксируется единый общий предок, от которого все произошли и чем он древнее, тем статус данного народа выше), наиболее ценным оказывается то, что пришло издревле, а новое должно быть согласовано со старым. Если подобного единства не возникало, то нововведение не приживалось.

На протяжении исторического развития традиционных культур кавказских этносов обновление осуществлялось как в результате автохтонного развития, так и благодаря межрегиональным и межцивилизационным «заимствованиям», переносам культурных новаций в результате пространственной миграции народов, военных действий, торговли, взаимоотношений в науке и религиозной сфере. Представленный в данном параграфе конкретный материал демонстрирует особую роль художественно-эстетической сферы в социальном и когнитивном статуировании инновационных процессов, ибо именно чувственное познание мира оказывается исходным для изменения парадигм рассудочной деятельности. В данном контексте идеи Э.В.Ильенкова об эстетической природе творческой фантазии дают ключ для понимания глубинных психо-социальных процессов, лежащих в основе социо-культурных новаций.

Таким образом, изучение процессов инновизации традиционных культур некоторых этносов Кавказского региона позволяет сделать ряд выводов, носящих общеметодологический для культурологии характер.

Отмеченные нами механизмы обновления традиционной культуры чеченского народа можно рассмотреть и на примере исторической динамики грузинской культуры. Особенно интересно рассмотреть межрегиональные связи, связи межцивилизационного характера, благодаря которым можно определить каналы инновационной трансляции. Недаром Ю.А.Жданов назвал Кавказ «солнечным сплетением Евразии». Речь, прежде всего, идет об искусстве и религии как наиболее значимых институтах обновления традиции.

Второй параграф «Обновление в процессах аккультурации: Кавказский регион» содержит обобщающие выводы, характеризующие выявленные в ходе кросс-культурного анализа каналы обновления традиционных культур народов Кавказа.

Метод сравнительного анализа, столь популярный в свое время среди британских антропологов (Ричардс, Хантер) и американских культурантропологов (Рэдфилд, Белз) при изучении аккультурационной динамики, наиболее плодотворно выглядит в отношении тех этнических групп, которые изначально имели схожие природные и социокультурные условия бытия. Это обстоятельство делает возможным говорить о Кавказской цивилизации как целостном феномене, возникающем, однако, в зоне активных межцивилизационных контактов и столкновений. Кавказские этносы столкнулись, хотя и в разное время, с похожими ситуациями межкультурных контактов, создающих новые паттерны поведения, культурные смыслы и ценности. Речь в данном случае идет о базисной реконструкции «эпохи-ареала», которая дает возможность определить как формы, так и типологию обновления.

Можно выделить два базовых типа условий, при которых осуществляется культурное заимствование в традиционных культурах: во-первых, направленная и насильственная ассимиляция, когда доминирующая в военном или политическом отношении сила оказывает определяющее влияние на обновление традиции (в истории Кавказских войн, например, большую роль сыграла Турция и, позднее, Россия), во-вторых, свободное заимствование контактирующими культурами (Линтон) новационных элементов, происходящее на паритетной, взаимной основе.

Для кавказских народов характерна активная визуализация новаций через использование символов различного рода, в том числе искусства. Последнее обстоятельство подтверждает мысль И.Н.Полонской о том, что «доминирующее влияние визуальной культуры и изображения как основного способа коммуникации приводит к переструктурированию культурного пространства и размыванию культурной памяти в силу лабильности и зыбкости визуально транслируемых значений. Нестабильность смысловых границ образа, его определяемость контекстом формируют поливариантность понимания, виртуальность и пластичность образа переориентируют имагинативную деятельность субъекта на потребление, а не на сотворчество. Визуальная культура лишает имагинацию привязки к пространственно-временным константам культурной памяти, способствует разрыву ее преемственности, индивидуализации и фрагментации культурного опыта».

Здесь перед нами возникает проблема, поставленная еще Херсковицем в 1948 г. в книге «Человек и его работа» - проблема целостного изучения культуры(в нашем случае – обновления культурной традиции). До сих пор в работах этнокультурологов господствует метод расчленения этнокультур на составные части без их дальнейшего синтеза. Данный подход вполне плодотворен, что продемонстрировал в свое время Т.Парсонс, однако необходимо следовать и далее по проложенному еще Гегелем пути восхождения от абстрактного и конкретному. Иногда обобщающий взгляд на культуру осуществляется через выделение наиболее крупных ее фрагментов, что, собственно, предпринял Б.Малиновский, определивший культуру через ее «институты».

Для современной культурологии точкой отсчета является прежде всего индивид, личность, а не безличные структуры, взаимодействующие в процессах социальной динамики. Имманентное качество культуры на любом этапе ее развития - это творчество и помимо человека, вступающего в межкультурный контакт, результаты аккультурации (принятие, синкретизм, реакция отторжения) возникнуть не могут. Отсюда столь важна роль агентов аккультурации и создателей новых духовных ценностей, о которых говорилось выше. Масштаб и скорость изменения структуры личности, актуализации потенциального «Я» в условиях межкультурного контакта напрямую связан с системой этнических констант, о которых пишут этнологи и, в первую очередь, с базовой ментальной установкой «Мы – они», «свои- чужие». Личностное принятие или отторжение новации в традиционной этнокультуре народов Кавказского региона во многом оказалось связанным с тем исторически сложившимся единством в многообразии этих этносов, которые обладают единой парадигмой культурного развития (что, например, фиксируется в принципах горской этики) и самобытностью, богатством дифференциации. Если первое обстоятельство облегчает трансляцию и принятие нововведений, то второе – вариативное богатство их возможного выбора. Итак, если исходить из личностно-ориентированного подхода, то искусство – в его различных формах – оказывается наиболее адекватным каналом обновления культурных и экзистенциальных смыслов, ибо художественный образ всегда символичен, несет информацию неявную, неотрефлексированную, обладающую многозначностью, полисемантичностью и дающую широкую возможность индивидуальной интерпретации и переинтерпретации.

Отсюда следует важность формирования у народов Кавказа эстетического критерия оценки принятия или непринятия современных нововведений. Ведь сложный мир искусства является важнейшей частью культуры человечества.

В «Заключении» подводятся итоги исследования, делаются краткие выводы, а также определяются пути дальнейшей исследовательской работы.

В «Приложении» - «Опыт культурологической реконструкции биографии художника П.Захарова (Чеченца)» - проблемы ассимиляции и обновления культуры рассматриваются на примере конкретного анализа судьбы незаслуженно забытого портретиста XIX в. П.Захарова, чеченца по национальности.

Основное содержание диссертационного исследования отражено в следующих публикациях автора:

МОНОГРАФИИ

Мазаева Т.А. Этнокультурная инновационность: традиции и новаторство. ? Нальчик : Издательство М.и В. Котляровых , 2007. (6,72 п.л.)

Мазаева Т.А. Инновация в этнокультурной среде. ? Нальчик: Издательство М.и В. Котляровых , 2007. (9,7 п.л.)

Мазаева Т.А. Академик живописи из Дади-юрта ? Чеченец Пётр Захаров. Каталог выставки. ? Грозный: Типография им. И.Н. Заболотного, 1979. (3,25 п.л.)

Мазаева Т.А. Художественные музеи Закавказья. ? Тбилиси – Ереван – Баку: Сабчота Сакартвело, 1987. (7,0. п.л.).

НАУЧНЫЕ СТАТЬИ В ЖУРНАЛАХ, РЕКОМЕНДОВАННЫХ ВАК

Мазаева Т.А. Инновации в этнокультурной среде//Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки.? № 3. 2006. (0,4 п.л.).

Мазаева Т.А. Культурные основания инновационного развития// Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Специальный выпуск. ? 2007. (0,5 п.л.).

Мазаева Т.А. Этнокультурная традиция и нововведения. Проблема взаимоотношений// Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Специальный выпуск. ? 2007. (0,5 п.л.).

8. Мазаева Т.А. Нововведения и этнокультурный тип рациональности// Культурная жизнь Юга России. ? № 5. 2007. (0,8 п.л.).

НАУЧНЫЕ СТАТЬИ И МАТЕРИАЛЫ НАУЧНЫХ КОНФЕРЕНЦИЙ