Принципиально важным, по мнению диссертанта, является положение о комплексном характере политической модернизации: изменения в социально-экономической, политико-правовой и социокультурной сферах связаны между собой и коррелируют друг друга; если между ними происходит расстыковка, то результаты модернизации оказываются частичными, ограниченными. Успешный экономический рост невозможен без распространения его плодов на все общество, сравнительного сближения доходов различных социальных групп; точно так же рыночные структуры не работают без соответствующего культурного сдвига, формирования определенного типа личности, а политическая демократия – без институтов гражданского общества.

Обращаясь к собственно политической модернизации, автор обобщает высказанные в научной литературе взгляды и определяет последнюю как процесс формирования в политической системе способности постоянно и успешно адаптироваться к меняющимся условиям и задачам, создавать новые политические институты, модифицировать старые, дабы обеспечивать контроль над ресурсами, политическую стабильность, создавая в то же время каналы для эффективного диалога между обществом и государством, формируя новый демократический тип взаимодействия.

Необходимо заметить, что модернизация используется в нескольких смыслах: в первом, наиболее общем смысле, модернизация – это синоним всех прогрессивных социальных изменений, когда общество движется вперед соответственно принятой шкале улучшений. Второй смысл – когда данное понятие отождествляется с термином «современность», т.е. означает комплекс социальных, политических, экономических, культурных и интеллектуальных трансформаций, которые происходили в Европе начиная с ХVI в. и достигли своего апофеоза к XIX–XХ вв.; наконец, можно применить термин «модернизация» к отсталым и слаборазвитым странам, описать их усилия, направленные на то, чтобы достичь ведущих позиций мирового сообщества, которые соответствуют историческому времени и развитию глобального пространства.

Вопросы модернизации государства и политической системы в целом находятся в центре внимания ученых, работающих над проблемами политической трансформации. В настоящее время в политической науке четко обозначились основные подходы к политической модернизации. Одним из главных направлений политической модернизации является вестернизация. Вестернизация, однако, в ряде случаев разрушила традиционность обществ, не обеспечила при этом им западного развития, усилила масштабы нищеты, привела к распространению диктаторских авторитарных режимов и распространению национального фундаментализма.

Рассматривается также направление, которое получило широкое распространение в исследовании этапов модернизации, разделяющее модернизацию на первичную, вторичную и частичную. Согласно этой концепции первичная модернизация характеризуется зарождением и ростом среднего класса, а также трансформацией традиционных институтов. Вторичная модернизация представляет собой догоняющую модернизацию, основным фактором которой являются социокультурные и экономические связи отставших стран вдогонку развитым странам. Частичная модернизация характеризуется конфликтностью, противостоянием инновации и традиции.

Диссертант выделяет основные концепции протекания политической модернизации, рассматривает и анализирует работы Д.Ростоу, Г.О. Доннела, Ф. Шмитера, Л. Уайтхеда, С. Хантингтона, Х. Линца и других теоретиков модернизации, которые выдвинули ряд методологических утверждений, сыгравших большую роль в развитии концепций политической модернизации.

Теория политической модернизации подверглась серьезной критике в конце 1960-х – начале 1970-х гг., что привело к необходимости переосмысления концепции модернизации, основанных на приоритете западных моделей. В диссертации разделяется позиция Ш. Эйзенштадта, С. Хантингтона, С. Чодака, Е. Тиракьяна и других ученых, которые подчеркнули, что необходимо учитывать социокультурные исторические особенности социума и что необходимо осуществлять модернизацию разными способами, путями и методами, в зависимости от стартовых позиций тех или иных обществ, с которыми они сталкиваются в данный момент.

В диссертационном исследовании показано, что относительно хронологических рамок модернизации также существуют разногласия в научном сообществе, однако большинство ученых сходятся на том, что существует три основных периода модернизации. Во-первых, это конец XVIII – начало ХХ в., во-вторых, 20-е – 60-е гг. ХХ в., в-третьих – 70-е – 90-е гг. ХХ в.

Первый период характеризуется зарождением и ростом среднего класса, а также трансформации традиционных институтов. Второй период характеризуется коммуникацией, урбанизацией, распространением инноваций и формированием общества, которое обозначается учеными как «модернити». Третий – многие исследователи связывают с понятием «постмодерн», который является попыткой дальнейшей трансформации, в результате чего появляется общество, которое получает название «постмодернити».

Неизбежным спутником модернизации, особенно вторичной, является дестабилизация общественной ситуации, проявление кризисных черт в развитии самого государства. Кризис, в определенной степени, есть процесс оздоровления и обновления системы; он позволяет освободиться от переживших свое историческое время институтов, структур, политических и государственных деятелей. Выявленные на опыте стран как первичной, так и догоняющей модернизации политические кризисы классифицируются следующим образом:

Кризис легитимности состоит в ослаблении согласия управляемых на власть, политики властвующих элит, в критике природы и методов деятельности государства.

Кризис участия создается правящей элитой искусственно для того, чтобы воспрепятствовать новым социальным группам, заявляющим о своих претензиях на власть, реализовать их.

Кризис распределения возникает при неспособности государства обеспечить приемлемый для общества рост благосостояния и его распределения, предотвращать чрезмерную социальную дифференциацию и гарантировать доступность основных материальных благ.

Кризис проникновения выражается в сближении способности государства осуществлять управленческую деятельность в разнообразных социальных группах и уровнях социального пространства (периферийные регионы, национально-территориальные образования и т.д.).

Кризис идентичности проявляется в том, что существующие в обществе социальные, этнические и прочие группы перестают идентифицировать себя с реформистской политической системой, модернизирующимся государством.

Анализируя процессы политической модернизации, диссертант рассматривает зарубежный опыт осуществления политической модернизации в ряде стран, рассматривая следующие модели:

Модель классической органичной (хаотичной) модернизации в западноевропейских странах, США и Австралии. На эволюцию данной модели наложили отпечаток колониализм эпохи свободного предпринимательства, протестантская этика, буржуазные революции, религиозные войны. Ее можно характеризовать как органическую модель в силу синхронности и органичности созревания условий и факторов модернизации в виде экономических, социальных, правовых, политических и культурных предпосылок.

Скандинавская модель модернизации, которую некоторые эксперты считают идеальной. Данная модель позволила создавать предпосылки поступательного преобразования путем параллельного осуществления модернизации политическими и экономическими методами. Вместе с тем нельзя не отметить сложность такого варианта модернизации, связанную, в первую очередь, с трудностями управления процессами одновременного изменения системных свойств общества и функций экономических и политических структур.

Модель неорганической, запаздывающей модернизации (Испания, Португалия, Бразилия). Переход к модернизации здесь начался значительно позже – примерно на рубеже XVIII–XIX вв., а развитие модернизационного процесса отличалось отсутствием ряда предпосылок, в частности развитого рынка, правового государства, основ гражданского общества. Власть носила авторитарный характер, именно она была инициатором такой модели модернизации, что таит в себе опасность бюрократизации, непоследовательности в осуществлении реформ, возможности возвратного движения. Незрелость или отсутствие ряда предпосылок модернизации обусловливают особую логику, стратегию и темп преобразований.

Японская модель, которая также относится к моделям неорганической, запаздывающей модернизации. Опыт японской модернизации интересен и полезен. Начался модернизационный процесс в XVIII в. До этого Япония представляла собой традиционное общество с признаками экономической и технологической отсталости, сословности, хотя имело много сходных черт с европейским феодализмом (например, наличие частной собственности, развитие мануфактур, применение интенсивной технологии выращивания риса).

Форсированная модель модернизации в странах Дальнего Востока (Южная Корея, Тайвань, Сингапур). Эта модель показала себя достаточно эффективной, использовалась в странах, где преобразования проводились тоталитарными и авторитарными режимами в ограниченные сроки – несколько десятилетий. При этом политические режимы не только были инициаторами реформ, но и обеспечивали стабильность, правопорядок, что предохраняло общество от конфликтов.

Заключая первую главу диссертации, автор отмечает:

1. При всех разбросах в мнениях, в научном дискурсе под модернизацией понимается процесс усложнения, структурирования всех сфер жизнедеятельности общества, предполагающий сложное и многоплановое переплетение эндогенных и экзогенных ценностей и институтов, взаимодействие внешних и внутренних предпосылок развития. Итогом многолетнего критического переосмысления понятия «модернизация» является ее современная трактовка как внутреннего противоречивого и многопланового процесса, основанного на дифференциации социальных структур, экономических ролей, политических институтов, ценностных ориентаций и поведенческих стереотипов, дополненных интеграцией на основе как традиционных, так и новых синтетических ценностей.

2. Произошло обновление понятийного аппарата теории модернизации. Вместо терминов «модернизация» и «развитие» исследователи предлагают использовать термины «трансформация», «индустриализация», вместо «традиционности» – «эндогенность» (термин, подчеркивающий привязку развития к собственным традициям, изначально присущим данной культуре ценностям, институтам) и «идентичность» (термин, подчеркивающий изменение изначальной сущности общества, его тождество самому себе при всех изменениях). Для обозначения процесса восприятия не западными культурами западных ценностей и институтов вместо «заимствования», подразумевающего копирование, вводятся понятия «ориентализация», «адаптация», «китаизация», «арабизация» и т.д., означающие трансформацию заимствованных ценностей в новой культурной среде, наполнению их иным содержанием или знаковым смыслом.

3. Противопоставление модернизации и самобытности не позволяет адекватно описать современные реалии не западных обществ. Центральной идеей концепции самобытности является подчинение бытия и развития общества духовным и нравственным нормам соответствующих цивилизационных сценариев. Антизападная направленность, которая часто свойственна концепциям самобытности, объясняется именно приоритетом высших духовных ценностей во всех сферах жизни. Их приверженцы критикуют Запад за отделение этики от экономики, отчуждение технико-экономического развития от жизненных устремлений широких масс населения за индивидуализм и гипертрофированную конкуренцию, разъединяющую людей. Особенность концепций самобытности любого уровня состоит в том, что они рассматривают развитие сквозь призму стабильности и интеграции общественного организма, поддержания его целостности в условиях усложнения экономической и социально-культурной жизни, растущей социальной дифференциации по уровню дохода, образования и квалификации, по степени близости к западной культуре и т.п. Этим они отличаются от теории модернизации, которые сосредоточивают внимание в первую очередь на проблемах развития, дифференциации общества, мотивации наиболее активных слоев населения. Итогом дискуссии, развернувшейся вокруг проблемы соотношения модернизации и самобытности, стало формирование теории структурной модернизации, подразумевающей развитие на основе единства дифференциации и интеграции собственно модернизационных процессов и поддержании самобытности общества (Ш. Эйзенштадт и др.). Как показывает практика, структурная модернизация не противопоставляет традиционности и современность, распределяет их по уровням и нишам социальной жизни, признает необходимость перехода современности, но при условии сохранения предела самобытности. При наличии несомненных достоинств анализируемых концепций (многофакторный подход, отрицание евроцентризма, признание возможности различных путей модернизации и т.д.) стоит отметить, что они не лишены известных недостатков. Главный из них – игнорирование исторического контекста их использования и недостаточное внимание к анализу и учету различий в механизмах и способах модернизации.

4. Изменение современной социально-политической ситуации в мире, связанное в первую очередь с крушением авторитарных режимов в СССР и странах Восточной Европы, стало основанием возникновения новых концепций:

1) «контрмодернизации», фактически означающей альтернативный вариант модернизации по не западному образцу;

2) «околомодернизации», к которой можно отнести советский этап модернизации в СССР, реформы в Китае в 1950-е годы;

3) «антимодернизации», означающей открытое противодействие модернизации, субъектами которой являются не столько народные массы, сколько политические и интеллектуальные элиты.

5. Следует отметить, что модернизация – источник формирующейся теории постмодернизации, которая ориентирована на решение следующих задач: пересмотр фундаментальных теоретических представлений о человеке как продукте социальной среды и принятых в ней культурных моделей поведения; анализ механизмов свободного ценностного самоопределения человека как условие социальной целостности; признание плюрализма культурных миров и преодоление всех форм локального культуроцентризма; изучение антропогенных факторов организации социальных процессов, конкретных форм и структур общественной жизни; гуманитарная экспертиза экономических, социально-политических, социально-правовых и других проектов и программ и т.д.

6. В начале XXI в. теория модернизации все чаще уступает свое ведущее место в научном и политическом мире Запада новой парадигме – неолиберализму, который выступает за ограничение регулирующей роли государства в экономической, социальной жизни, за всемерное развитие частного предпринимательства и свободы рынков, в политической сфере – за демократические свободы и права личности, разнообразные формы самоуправления. В отличие от теории модернизации центральный тезис современного неолиберализма – демократия как необходимое условие развития, а не его итог.

Диссертантом отмечается, что модернизационная парадигма позволяет достаточно объективно рассматривать проблемы российской модернизации и современную концепцию реформирования. Однако это возможно при условии понимания самой модернизации как процесса, сопряженного с особенностями национально-культурного, политического и экономического развития, осознания того факта, что в основе фундаментальных изменений в общественной жизни лежит конфликт между стремлением к национальному самоопределению и мировой культурой, иначе говоря, между всеобщими стандартами и местными ценностями, необходимости учета внешних и внутренних факторов, воздействующих на процесс модернизации, поиска адекватных механизмов реагирования на них, а также путей реализации поставленных целей. Использование конкретных концептуальных построений теории модернизации, творческое и разумное их развитие, акцентирование внимания на изучение реальных процессов и проблем, путей и форм их преодоления могут способствовать созданию оптимального механизма формирования стратегии и тактики российских реформ. Игнорирование историко-культурных традиций, политико-экономической и иной специфики может привести, как это получилось в Боливии и Венесуэле, к отказу от реализации западно-либеральной модели модернизации, возврату к традиционным путям развития и реформирования.

PТрансформация геополитической модели мира и геополитические вызовы России» – раскрываются генеральные геополитические миро-системные изменения конца XX в., их воздействие на трансформацию глобального мироустройства и места в нем России, возникшие новые геополитические вызовы России, их сущность, векторы, нарастающий характер, а также изменение статуса России и состояния ее геополитической безопасности в последние два десятилетия, оказывающие серьезное воздействие на российский процесс политической модернизации.

В конце XX столетия, на рубеже 1980–1990-х годов в миро-системе начались кардинальные изменения, приведшие к глобальной трансформации. В эпицентре мировой трансформации оказалась наша страна. Во время этого процесса, возможно, в наиболее активной его фазе, она начала осуществление проекта политической модернизации, при этом слабо и неадекватно учитывая воздействие глобальных трансформационных вызовов.

Глобальные трансформационные вызовы представляют собой совокупность кардинальных миро-системных изменений, произошедших в результате трансформации биполярной геополитической модели мироустройства, повлекшей за собой перемены в мировом раскладе сил, международном весе государств, установление новых «правил игры» мировых акторов, приведших к глобализации в ее современном понимании, обострению межцивилизационных отношений и оказавших серьезное воздействие на политические, экономические, геостратегические отношения как на мировом, региональном, межгосударственном, так и на внутригосударственном уровне.

Следствием геополитической трансформации стало обострение региональных проблем, усиление действия центробежных сил, прежде всего в плане взаимоотношений регионов и локальных цивилизаций – западной, исламской, конфуцианско-буддистской, российской и др. Современный мир представляет собой диалектическое единство двух главных сторон развития – геополитического сотрудничества и геополитического соперничества. В этом контексте развиваются основные геополитические процессы и тенденции. К ним следует отнести: трансформацию геополитической модели глобального характера; глобализацию мировых процессов; тенденцию к пересмотру военно-политических доктрин, форм и способов разрешения проблем и конфликтов; тенденцию силового решения международных вопросов; возрастающее значение цивилизационно-культурного, этнического и религиозного факторов; формирование новой ценностной парадигмы. Переход человечества в XXI век характеризуется кардинальными изменениями привычного облика мирового устройства, складывавшегося десятилетиями, формированием новой модели мирового порядка. В результате «холодной войны» существовавшая прежде биполярная модель, которая в определяющей степени обеспечивала баланс мировых сил, сменяется, вероятнее всего, многополярной моделью мирового порядка. Теперь уже не два суперцентра силы определяют существование и развитие мира в целом и в регионах, а гораздо больше. Хотя Соединенные Штаты Америки и предпринимают огромные усилия, направленные на создание однополярной конструкции мира, однако встречают серьезное противодействие, в том числе со стороны западноевропейских союзников. Количество региональных центров силы значительно увеличилось – США, Китай, Россия, Япония, Турция, Иран, Франция, Германия, Индия, Иран, Пакистан и др. Заметно повысился уровень их самостоятельности и независимости. Некоторые из них претендуют на мировое лидерство. Вместе с тем увеличилось и число противоречий (межгосударственных, межцивилизационных, межконфессиональных) и конфликтов.

Смена геополитической модели привела к изменению геополитических реалий, ставших следствием разрушения прежнего мироустройства, основанного на послевоенной системе международной безопасности, к смене геополитических ориентиров, к поиску практически каждым государством новой «ниши» в мироустройстве, к определению новой идентичности, к борьбе за «место под солнцем». В начале III тысячелетия уже не идеология, а геополитические реальности определяют правила мировой игры. Поэтому иллюзии в отношении тесного сотрудничества с Западом в благодарность за разрушение коммунистической системы «красной угрозы» не способны помочь России в ее модернизационных действиях.

Новая геополитическая ситуация характеризуется практическим исчезновением стабильности и предсказуемости, характерным для эпохи конфронтации двух полюсов ( Востока и Запада ( времен функционирования биполярной геополитической модели. Как следствие ( нарастание планетарной и региональной нестабильности, связанной с амбициозными устремлениями новых центров силы, этническими, религиозными, территориальными противоречиями. В результате утеряна стройность и упорядоченность, что приводит к хаотичным, непредсказуемым и, нередко, кровавым последствиям данной трансформации, к обострению геополитической борьбы, которой Российской Федерации не удастся избежать.

Геополитические трансформации конца XX столетия, нарушив прежнюю устойчивость миро-конструкции и не создав новую, породили новые вызовы безопасности целому ряду государств, и прежде всего России. Они ослабили ее геополитическую безопасность, под которой автором понимается состояние защищенности жизненно важных интересов государства от вызовов, связанных с пространственными, политическими, геостратегическими, экономико-технологическими, ресурсными и иными измерениями, снизили ее геополитический статус.

Эти обстоятельства, в качестве внешнего фактора, значительно усложнили осуществление процесса политической модернизации, поставив страну по ряду вопросов в зависимость от внешних сил. На Россию продолжают оказывать разноплановое воздействие в пользу того, чтобы не происходило возрастание роли государства в экономике, социальной сфере, технологическом развитии и т.д.