Как уже говорилось выше, гр. П.А. Строганов достаточно хорошо известен в исторической литературе и в период его становления как политического деятеля, и в период участия в реформаторской деятельности имп. Александра I. Его боевой путь также уже описан. Судить о деятельности школы гр. С.В. Строгоновой и ее работах в области лесного дела мы можем по изданиям самого учебного заведения, по работам А.Е. Теплоухова – «главного продукта» учебного заведения, а также публикациям в газете «Северная пчела», «Земледельческом журнале» и журнале «Библиотека для чтения».

Для изучения личности гр. С. Г. Строгонова были привлечены мемуары его секретаря Ф. И.Буслаева, почти не использованными ранее исследователями, а также воспоминания других современников графа. Мемуары министра внутренних дел П. А. Валуева дают информацию о положении графа при дворе в первые годы после начала правления имп. Александра II. Служивший цензором А. В. Никитенко не только подробно раскрывает эволюцию взглядов дворянства в 1850-1870-е гг., но и раскрывает жизнь кулуаров внутренней политики империи. Политический и государственный деятель В. П. Мещерский в свои записки занес мнение Сергея Григорьевича о К. П. Победоносцеве, а также оставил свидетельство о последних годах жизни графа. Сочинения писателя и философа Б. Н. Чичерина важны для реконструкции деятельности Строгонова как куратора московского учебного округа, а также содержат другую информацию о его жизни . Для изучения вопроса о кураторстве Строгонова в московском университете привлечены также воспоминания П.Д. Шестакова. Мемуары гр. С.Д. Шереметева повествуют об участии графа в событиях 1881 г. То же можно сказать о дневнике государственного секретаря Е. А. Перетца , а также других источниках. Переписка обер-прокурора Священного Синода К. П. Победоносцева с императором Александром III, частично использованная ранее П.А. Зайончковским использована нами в большем объеме. Дневник коллекционера И. М. Снегирева поставляет факты о собирании Сергеем Григорьевичем икон. Дневник художника А. П. Боголюбова полезен для описания путешествия графа по России в 1863 г. вместе с наследником престола вел. кн. Николаем Александровичем. Сочинение А.П. Барсукова о М.П. Погодине существенным образом дополняет наши сведения о биографии государственного деятеля.

Использованы сочинения самого графа.

Меценатская деятельность гр. П. С. Строгонова (1823-1910), которая проливает новый свет на так называемый буржуазный период этого явления, реконструирована нами на основе ежегодных отчетов Общества поощрения художников (художеств, ОПХ) и письмам живописцев Ф. А. Васильева, И. Н. Крамского И. И. Шишкина. Кроме того, были использованы статьи Д.В. Григоровича в периодической печати, другие сочинения, а также литературные воспоминания писателя и секретаря ОПХ. В поиске сведений о собрании графа, кроме издания Ф. Ваагена, упомянутого выше, привлечены сочинения К. К.Герца. Подготовлен к печати каталог живописи графа, находящийся в архиве Государственного Эрмитажа. Дневник А.А. Половцева дает представление о степени влияния на графа личности К. П. Победоносцева .

При реконструкции биографии гр. С. А. Строгонова (1852-1923), Нами использован журнал «Охота», который издавался при активном участии графа, материалы Всероссийской художественно-промышленной выставки 1896 г. в Нижнем Новгороде, сочинение М. Поггенполя о добровольном флоте, впервые использованное Н. Кедровым.

Переводы с английского языка воспоминаний родственника Строгоновых П.П. Родзянко «Потрепанные знамена» («Tattered banners». London, 1946), сделанные в период работы над диссертацией, позволили привлечь дополнительный материал, характеризующий изучаемый период.

Из неопубликованных источников при написании диссертации, прежде всего, использованы три большие группы материалов:

1. В фонде 1278 (Строгоновых) Российского государственного архива древних актов (РГАДА) наиболее пристальное внимание диссертанта было уделено материалам о путешествии барона А.С. Строгонова за границу в 1752-1756 гг. Здесь кроме оригиналов писем Александра Сергеевича (84 единицы) и черновиков писем его отца барона Сергея Григорьевича (44 единицы), находятся отзывы о путешественнике, направляемые старому барону в Россию. Исключительно ценный источник сообщает сведения о маршруте путешествия, программе обучения, а также дает имена людей из окружения Строгоновых в 1750-е гг. Изучение биографий выявленных людей, определение точек пересечение их жизненных путей с героями настоящего исследования, позволило сделать вывод о задачах, решаемых родом в тот период. В том же архиве находится два эссе А.С. Строгонова – «Lettre a un Ami sur les Voyages. Essai compositio par M. le Baron Stroganoff en 1753» (Письмо друге о путешествиях) и «Lettre a un Ami sur la Geneve maniere de Voyager utilement» (Письмо другу из Женевы о способе путешествовать с пользой). В них содержится программа действий барона – служение Отечеству.

К этой же группе документов относится обнаруженный нами учебник Н. Е. Муравьева о военном деле (отдел рукописей Библиотеки Академии наук в Санкт-Петербурге).

2. Фонд 927 (имение Строгоновых-Голицыных Марьино) Российского государственного исторического архива (РГИА) послужил нам источником сведений о хозяйственной деятельности гр. С.В. Строгоновой. Он содержит аналитические записки лесовода А. И. Зандрока (1810–1820-е), его письма графине, донесения управляющих имения. Предписания кн. П. В. Голицына управляющему дают представление об изменениях в жизни имения после смерти графини Софьи Владимировны.

Документы фонда Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов (Ф.583) позволяют понять финансовое положение Строгоновых на рубеже XVIII и XIX вв. Они содержат обращение графа Павла Александровича к имп. Александру I, ведомость имения, составленная гр. А. С. Строгоновым, мнение государственного казначея Ф.А. Голубцова.

В РГАДА (Ф.1278) находится записка гр. П.А. Строгонова о вотчинном хозяйстве (1810-е гг.), которая уясняет взгляды владельца на способы улучшения положения дел.

Один из документов Центрального государственного архива Санкт-Петербурга (Ф.2263) содержит ценные сведения о закладывании Строгоновского дома.

3. Нами изучен комплекс документальных материалов, который в настоящее время в отделе рукописей ГРМ, не обработан и обозначен автором диссертации как «коллекция документов кн. Г.А. Щербатова». Она содержит мемуары князя на английском языке под названием «My life» (Моя жизнь), его письма, адресованные М.В. Бардинцеву, секретарю гр. С. А. Строгонова, письма к Бардинцеву от главноуправляющего конторой Строгоновых С. В. Римского-Корсакова, представления управляющего Строгоновским домом Н. К. Либина, аналитические документы горного инженера А. Н. Мальцева, расписки графа К.И. Ярошинскому о передаче прав на строгоновскую вотчину и другие документы.

В фонде Строгоновых в РГАДА находится комплекс документов 1917 г. (телеграммы гр. О. А. Строгоновой, гр. С. А. Строгонова, его управляющих). Они характеризует ситуацию во владениях семьи в критический период истории империи и рода.

В Российском государственном архиве литературы и искусства в Санкт-Петербурге использованы «Памятная записка» 1918 г. Н. К. Либина и документы о национализации дома (Ф.29 . Народный комиссариат государственного имущества).

Помимо перечисленных архивных комплексов, ставших основными при написании диссертации, использованы и другие материалы, не составляющие значительного массива в Российском Государственном архив социально-политической истории, Российском государственном архиве Военно-морского флота, Центральном государственном историческом архиве Украины, Архиве Винницкой области Украины, отделе рукописей Библиотеки Академии наук, Архиве Государственного Эрмитажа, отделе письменных источников Государственного исторического музея, отделе рукописей и редкой книги Российской национальной библиотеки, научно-методическом кабинете (архиве) Комитета Правительства Санкт-Петербурга по государственному контролю, использованию и охране памятников, архиве института материальной культуры Российской академии наук, архиве кино-фото-документов Санкт-Петербурга.

Кроме того, использованы графические и иные материалы о коллекциях и владениях династии в различных музеях России, а также Строгановский дворец в Петербурге в процессе реставрации как уникальный источник связей между поколениями рода.

Анализ историографии проблемы и источников позволяет сделать ряд выводов. К числу наиболее существенных пробелов в изучении темы, на наш взгляд, относятся следующие:

- деятельность гр. А. С. Строгонова, который хорошо известен как коллекционер и меценат, при том, что история его собирательства также изучена недостаточно, до настоящего времени не квалифицируется как государственная;

- из-за невыявленности первоисточников почти не изучался сложный комплекс вопросов, связанных с марьинским владением, которое в 1817–1845 гг. являлось основным хозяйственно-организационным центром обширной строгоновской вотчины и обустраивалось графиней Софьей Владимировной;

- до настоящего времени нет работ, которые комплексно бы рассматривали разностороннюю деятельность графа Сергея Григорьевича, хотя его работа на ниве просвещения, а также по созданию Рисовальной школы уже описана;

- биографии графов Павла Сергеевича и Григория Сергеевича Строгоновых, сыгравших значительную роль в истории меценатского движения, еще не написаны;

- мало исследована личность графа Сергея Александровича, который был последним представителем рода, свидетелем заката Российской империи и потому должен быть весьма интересен историкам;

вопрос о значении государственной и меценатской деятельности Строгоновых изучен недостаточно;

разобщенность усилий историков Урала, Сибири и центрального региона внутри России, а также почти полное отсутствие связей отечественных историков рода с коллегами из других стран Европы существенным образом влияют на прогресс науки о Строгоновых; с другой стороны, настоящее положение дел требует координации исследований ученых различных специальностей даже более, нежели розыска новых источников;

глубоко не исследованы мотивы обращений Строгоновых к меценатству. Они представляются почти исключительно как собиратели и любители искусства, что в значительной степени умаляет их значении для истории страны;

до сих пор не использован потенциал накопленных знаний для подготовки фундаментальных монографий как о династии в целом, так и об ее отдельных представителях.

Исходя из проведенного анализа историографии и источников, диссертант делает вывод о том, что знания, накопленные учеными об истории рода Строгоновых, позволяют приступить к разработке нового уровня исследования. Одной из таких первых попыток является попытка изучения и осмысления государственной и меценатской деятельности рода в имперский период.

Глава вторая «Положение рода Строгоновых в иерархии Российского государства. Первая четверть – конец XVIII в.» состоит из пяти параграфов. Параграф первый – «Процесс первоначальной легимитизации Cтрогоновыми баронского герба (1720–1730-е гг.)». констатирует, что получение титула барона стало переломным моментом в истории рода. Его дарование было обусловлено, прежде всего, огромным богатством, успехами по колонизации Пермского края, давними связями с Европой, а также успехами на меценатском поприще в XVI–начале XVIII в. Усилиями А. Ф. Строгонова в первой четверти XVI в. был создан торгово-промышленный дом по варению и продаже соли. Аника чрезвычайно важен как создатель образца поведения представителя рода Строгоновых: исключительный размах меценатской деятельности вкупе с успешной предпринимательской деятельности и пониманием главных государственных задач на определенном этапе развития страны.

Накануне правления Петра Великого именитый человек Григорий Дмитриевич не только восстановил былое могущество торгового дома династии, утраченное ближайшими наследниками Аники, но и значительно приумножил богатство, которое при нем достигло своей высшей точки. Уже после его кончины в Нижнем Новгороде был освящен большой собор во имя Рождества Богородицы, который являлся центральным памятником целой группы строгоновских храмов рубежа XVII–XVIII вв. В начале XVIII в. Строгонов решил приблизиться к власти, и перебирался в Москву. Там были возведены обширные палаты, которые господствовали над окружающей местностью и в полной мере отвечали тем амбициям, которыми Григорий Дмитриевич обладал, благодаря своему фантастическому богатству.

Предпринимательством Строгоновы почти не занимались, за исключением открытия в 1734 г. Билимбаевского металлургического завода. Кроме того, обычное для купцов участие в деятельности коммерц-коллегии, вероятно, Строгоновых не удовлетворяло, и они предприняли ряд шагов по укреплению своего положения среди еще формировавшейся российской элиты империи. В то же время Александр, старший брат и официальный глава рода, женившись на племяннице гр. Б. П. Шереметева, начал процесс легимитизации герба. Построенный по приказу царя огромный дом на Васильевском острове в Петербурге признать за «родовое гнездо» Строгоновы отказались. В новую столицу они пока не верили, выжидая дальнейшего развития событий. В период дворцовых переворотов 1720–1730-х гг., а также временного оттеснения соотечественников от престола на троне, барон Александр Григорьевич, за которым находилось интеллектуальное лидерство, нашел удовлетворение в умственной работе. Он вел относительно замкнутый образ жизни «кабинетного ученого», знатока литературы и музыканта. Формированию личности «философа» также способствовало отсутствие наследника, которое рождало пессимистические настроения. Подружившись с А. Кантемиром и выучив французский язык, Александр Григорьевич перевел на родной язык ряд произведений литературы, что стало событием в России, еще неизбалованной западной культурой.

Второй параграф главы II имеет название «Барон С. Г. Строгонов (1707-1756) и возвышение рода при государственном правлении Елизаветы Петровны». Он раскрывает причины, по которым барон инициировал разделение вотчины. Желая юридической и финансовой самостоятельности, Сергей Григорьевич в 1742 г. переехал в Санкт-Петербург, который окончательно утвердился как столицы империи с началом правления имп. Елизаветы Петровны и посвятил себя придворной службе. Заложение фундамента успехов при троне потребовало создания дома на Невском проспекте, который прославлял получение династией баронского достоинства. Тем самым, заботясь о собственном реноме, Строгонов внес значительный вклад в создание архитектурного образа империи, которым знаменовалось правление дочери Петра Великого. Однако, попытки Сергея Григорьевича, камергера двора и генерал-лейтенанта, продолжить карьеру к столице не увенчались успехом. Он так и не успел занять какую-либо государственную должность до своей смерти. Восхождение рода продолжил Александр Сергеевич, для всестороннего образования которого было много сделано, в частности он получил курс наук Сухопутного шляхетного корпуса и наставником имел Н.Е. Муравьева, выдающегося математика своего времени.

??????? 

???????????????ние в дворянскую элиту» идет речь о формировании личности российского вельможи эпохи Просвещения. В нем раскрывается история двухлетнего пребывания Строгонова в Женеве, где составил два эссе о путешествии, являющиеся сегодня уникальными образцами его эпистолярного наследства. Сочинения представляют собой акт признания верности курса Петра Великого и содержат программу деятельности, которая предусматривала служение родине своими знаниями. Российский диссидент А. П. Веселовский предсказал барону министерский пост. Однако его отец опасался «чрезмерных знаний», считая, что в елизаветинском обществе они должны быть лишь дополнением к светской жизни, и сократил пребывание сына в университете. Затем Александр Сергеевич совершил типичный grand-tour европейского аристократа XVIII в. по Италии, где было положено начало собирательской, меценатской и археологической деятельности, что было важно для дальнейших успехов в карьере, но более при правлении имп. Екатерины II.

По дороге в Париж барон вернулся в Женеву для встречи с Вольтером, который, судя по всему, оказал на него большое влияние . Во французской столице барон освоил светский этикет и приобщился к государственной деятельности, способствуя, в частности, прибытию в российскую столицу придворного портретиста Л. Токке (это было важно с точки зрения политического сближения России и Франции). Благодаря «дипломатической подготовке» отца, сразу после возвращения из путешествия Александр Сергеевич в 1757 г. женился на дочери вице-канцлера гр. М. И. Воронцова. Благодаря браку Строгонов перешел на придворную службу, став камер-юнкером, поступил в Коллегию иностранных дел и в 1760 г. совершил поездку в Вену, во время которой он был удостоен титула графа Священной Римской империи. Получением грамоты было оформлено выдающееся положение Александра Сергеевича среди внуков Григория Дмитриевича, которое было результатом образования, заграничного путешествия и единоличного получения трети богатства деда (доля Николая Григорьевича была поделена между тремя сыновьями, доля Александра Григорьевича – между последней супругой и двумя дочерями).

В конце 1750-х гг., оглядываясь на приватную Академию художеств И. И. Шувалова, с которым он сблизился еще до поездки, и, желая нравиться новому фавориту, Александр Сергеевич совместно с гр. А. П. Шуваловым решил создать нечто подобное французской Академии литературы в Петербурге. Строгонов открыл свою библиотеку для небольшого круга друзей и знакомых, которых, прежде всего, привлекала возможность получить книги и рукописи Вольтера. Это была высшая точка галломании Александра Сергеевича, который презирал, из-за его низкого происхождения, М. В. Ломоносова и приветствовал его литературного врага А. П. Сумарокова. К концу правления имп. Елизаветы Петровны Строгонов, казалось, абсолютно сформировалась как полноценный «игрок» при российском дворе. Он обладал богатством, домом, связями при дворе, титулом графа, наконец, хотя и не проявил себя как предприниматель и пока не достиг успехов на меценатском поприще (его художник М. Печенев, вернувшийся из Италии в 1758 г. Пучиновым, не проявил себя на родине, причиной чему была, судя по всему, временная индифферентность его покровителя к отечественным талантам).

Четвертый параграф главы II «Попытки самоопределения графа А.С. Строгонова в дворянской элите в период 1760-1770-х гг. и формирование собственных личностных ценностей», прежде всего, характеризует ситуацию, в которой Строгонов утратил то положение при дворе, что он получил при имп. Елизавете Петровне. Уже в начале 1762 г. Александр Сергеевич оказался на стороне имп. Екатерины Алексеевны, результатом чего была ссора с кланом Воронцовых, приверженцами Петра III, и длительный бракоразводный процесс, который не способствовал авторитету Строгонова в общественном мнении. В этот период он интересовал императрицу и просветительские кружки исключительно как владелец большого дома на Невском проспекте, удобный для общественных мероприятий. Он, в частности, был предоставлен для собрания учредителей Публичной библиотеки, а затем для выбора депутата Комиссии по составлению Нового уложения.

В 1771 г. Александр Сергеевич отправился в Париж. В 1772–1773 гг. после рождения сына и наследника Павла в его жизни произошел переворот, который ознаменовался началом покровительства художнику Г. Роберу. Одновременно граф решил создать в российской столице подражание храму Св. Петра в Риме для поднятия статуса Петербурга как имперской столицы. В этом его желании соединились воедино жажда государственной деятельности, стремление поддержать меценатский престиж династии и, наконец, покаяние за неблаговидные поступки прошедших лет, о которых он старался, но не мог позабыть. Граф пробыл в Париже дольше, чем он планировал, полностью использовав шанс собрать картины и другие произведения искусства, которые должны были существенным образом переменить внутренний мир его дома, оказавшийся достойным столицы империи и превратившийся в «мастерскую по созданию Собора». В Париже Строгонов прошел «курс меценатства» и, отчасти следуя корпоративным установкам, вступил в масонское движение, которое приоткрыло ему путь в самые закрытие гостиные аристократов.

Параграф пятый главы II «Интеллектуальная оппозиция графа А. С. Строгонова «Северной Минерве» в 1780-е гг. и его меценатские проекты в 1790-е гг». раскрывает причины перехода Александра Сергеевича в интеллектуальную оппозицию к императрице. Он появился вновь в Петербурге в конце 1770-х гг. с многочисленными картинами. Однако граф не получил места и вообще никак не был использован императрицей Екатериной II, ибо, перейдя из Коллегии иностранных дел в Сенат, не смог завоевать расположение «Северной Минервы». «Ученая деятельность» Строгонова раздражала императрицу, явно проигрывая на фоне «греческого проекта» кн. Г. А. Потемкина – утопии, имевшей, тем не менее, блестящий успех в виде присоединения Крыма. Имея в голове строительство собора, Строгонов занимался алхимической деятельностью, сравнивая деятельность Человека и достижения Природы. Нет сомнения, что эта забава служила дополнительной преградой между ним и императрицей, хотя граф, поскольку в период Просвещения не могло быть опалы, ограничился лишь «литературным порицанием».