В 1887 г., одновременно с публикацией Н. М. Колмакова в «Русской старине», П. Н. Бартенев подготовил публикацию о гр. П. А. Строгонове. Она была основана на книге французского исследователя М. Виссака 1883 г., и впервые ставила вопрос о соотношении революционной юности этого представителя династии и его последующей государственной деятельности. В эпоху террора революционная тема была весьма злободневной, и именно с этого момента Александр Сергеевич оказался в тени сына. В 1903 г., то есть уже два года спустя после реализации «проекта Бенуа», вел. кн. Николай Михайлович издал книгу «Павел Александрович Строганов». Александр Сергеевич упомянут здесь во вступительной статье вскользь, только как отец главного героя. Впрочем, анализа деятельности Павла Александровича также нет. По существу, книга великого князя, несмотря на свой внушительный вид, представляет собой, сборник материалов, которые еще предстояло изучить. Тем не менее, «революционер» затмил «мецената» и эта ситуация не менялась на протяжении всего XX в., когда имя Павла Строгонова продолжало беспрерывно упоминаться как в романах, так и в серьезных исторических исследованиях. Разумеется, наибольшее внимание привлекал «революционный период».

В последнее десятилетие XIX в. появились две публикации Д.М. Айналова, известного знатока византийской культуры, о шедеврах коллекции гр. Г.С. Строгонова, находившейся в Риме и малоизвестной россиянам. Некоторый штрих к портрету личности А. Г. Строгонова сделал М. Шимановский. На основе воспоминаний современника он попытался выявить причины неприязненного отношения графа к А. С. Пушкину.

Затем после краткого упоминания династии в самом знаменитом энциклопедическом словаре эпохи, произошел настоящий прорыв в виде публикации в 1908 г. Н. И. Сербовым, историком народного просвещения, биографий всех сколько-нибудь заметных представителей рода, за исключением здравствовавших в тот период. Это были, в частности, статьи об именитом человеке Г. Д. Строгонове, бар. М. Я. Строгоновой, баронах А. Г., Н. Г. и С. Г. Строгоновых, гр. А. С. Строгонове и его сыне Павле Александровиче, о гр. С. В. Строгоновой, графах С. Г. и А. Г. Строгоновых. Чрезвычайно полезным было составление списков литературы о персонажах, которые не потеряли свое значение до настоящего времени. Это, прежде всего, относится к биографии гр. С. Г. Строгонова, которому до настоящего времени уделялось наименьшее внимание историков, хотя С. В. Рождественский успел описать деятельность графа при министерстве народного просвещения. Практически одновременно появилась история Рисовальной школы графа, сочиненная А. Гартвигом на основе материалов архива учебного заведения. Эта работа, освящающая лишь один из периодов деятельности графа, до настоящего времени является наиболее важным трудом о Сергее Григорьевиче. Издание Е. Н Шульгиной и И. А. Прониной, предпринятое столетием позже, не содержит новых источников и новых положений .

После статей Н. И. Сербова публикации о коллекциях здравствовавших Строгоновых стали регулярно появляться не только в столь популярном журнале как «Старые годы», но и менее известных изданиях, таких как «Гербовед» или «Гермес».

Политические революции 1917 г., по понятным причинам, прервали традицию исследования династии. В 1919–1929 гг. в Строгоновском доме, существовал музей, предпринявший ряд изданий. В частности, в 1922 г. К. В. Тревер был подготовлен путеводитель, а 1923 г. А. Н. Зограф опубликовал каталог итальянских медалей. Эти издания по своему строю и методологии связаны с дореволюционным периодом.

В. Виргинский был первым, кто с новых идеологических позиций оценил личность гр. П. А. Строгонова, в то время как К. И. Раткевич не только составила описания его архива, но и опубликовала извлечение из него .

В последующее время, вплоть до середины 1980-х гг., Строгоновы в отечественной литературе могли упоминаться только как владельцы тех или иных предметов, дома на главной улице Ленинграда, а также в качестве адресатов сочинений. Первыми такого рода исследованиями следует считать работы А. Кукулевича «Русская идиллия Гнедича «Рыбаки» и М. Азадовского «Из материалов «Строгановской Академии». Во второй статье продолжено исследование строгоновских альбомов в собрании библиотеки Томского университета, начатое Н. М. Соловьевым и А. И. Милютиным перед Первой мировой войной. В целом такое восстановление связей характерно только для 1990-х гг., когда оно приобрело более последовательный характер. В 1940 г. Е. Я. Данько, изучая тему изобразительного искусства в поэзии Г. Р. Державина, проанализировала кантату «Любителю художеств», заказанную гр. А. С. Строгоновым в 1790 г. Она трактовала ее как источник сведений о доме мецената, в частности, обнаружила указание на статую Аполлона, поражающего Пифона.

Реконструируя в 1950-х гг. на основе материалов Российского государственного исторического архива, а также опубликованных источников биографию Е. И. Есакова, одного из строгоновских живописцев, Г. В. Смирнов внес весомый вклад в историю меценатства рода, в котором появилась новая персоналия .

В советское время изучалась также хозяйственная деятельность Строгоновых на рубеже .. Особая роль в изучении этого вопроса принадлежит Н. И. Павленко, который в ряде работ на основе документов Берг-коллегии проанализировал формирование металлургической промышленности династии, ставшей единственной альтернативой их соляной индустрии (правда, следует отметить, первые сведения по этому вопросу появились в литературе несколько ранее). Автор фундаментальной работы не избежал ряда неточностей, причиной которых стало приблизительное представление о генеалогии Строгоновых.

В 1950-е гг. началось изучение трудов лесовода А. Е. Теплоухова, которое первоначально не выходило за рамки краеведения, но с течением времени развилось в особое направление в рамках темы «история рода Строгоновых в имперский период». Этот человек столь же важен для построения концепции истории рода в имперский период как А.Н. Воронихин.

Большое событие в изучении династии произошло в 1962 г., когда А. А. Введенский, который еще в 1920-х гг. начал изучение проблемы и издал монографию «Торговый дом XVI–XVII вв.», опубликовал сочинение о хозяйственной деятельности Строгоновых в XVI– XVII вв. Тем самым, была решена, правда, в соответствии с методологией минувшей эпохи, первая часть задачи создания фундаментальной книги о роде. В этом многолетнем и обширном труде о царском периоде содержатся ценнейшие сведения об Анике Федоровиче и Григории Дмитриевиче, деятельность которых служила образцом для представителей рода, живших в XVIII и XIX вв.

В начале 1960-х гг., в момент «хрущевской оттепели», продолжился процесс публикации предметов из коллекции А. С. Строгонова. В 1970 г. И. Г. Спасский в рамках общего обзора коллекции поместил информацию о нумизматической коллекции семьи.

В 1973 г. Е. Н. Рахманина и Ю. В. Трубинов написали первую после 1912 г. статью об имении Марьино. Используя документы усадебного архива и графические материалы собрания Строгоновых, они представили усадьбу как архитектурный шедевр, созданный трудом крепостных крестьян. В 1977 г. О. И. Брайцева издала книгу, где проанализировала с архитектурной точки зрения храмы, возведенные на средства именитого человека Г. Д. Строгонова. Таким образом в научный оборот был введен круг памятников, демонстрировавших своеобразие меценатства рода на рубеже XVII и XVIIIвв.

Таким образом, с начала 1960-х гг. практически беспрерывно появлялись работы, которые накапливали информацию о Строгоновых. В то же время издание о них в СССР представить было невозможно. Но оно появилось за рубежом и сделано в традиции Н. М. Колмакова, то есть как семейная книга, лишенная научного аппарата. Несмотря на это, значение ее велико, прежде всего, потому, что оно напоминало обо всей династии, а не только Павле Александровиче. Его имя продолжало упоминаться как в романах, так и в серьезных исторических исследованиях, затрагивавших, правда, чаще всего только период обучения сына Александра Сергеевича у Ж. Ромма. Можно повторить вслед за А. В. Чудиновым сожаления по поводу не использования Меттерних европейских статей и источников. Их сам Чудинов привел в пространной историографической статье, характеризующей отечественные и иностранные публикации о самом ярком периоде биографии гр. П.А. Строгонова – его воспитании Ж. Роммом. Ускользнули от внимания княгини и статьи о предметах из строгоновских коллекций. С середины 1990-х гг. А. В. Чудинов вслед за М. Виссаком, вел. кн. Николаем Михайловичем и А. Галанте-Гарроне стал работать над темой «Ж. Ромм и гр. П.А. Строгонов». Помимо уже упомянутой выше историографической статьи, он до конца 1990-х гг. опубликовал еще ряд исследований.

Во второй половине 1980-х гг. с началом реформ политического устройства страны начался новый этап изучения Строгоновых. Количество публикаций резко увеличилось, а их темы стали более разнообразными. Дальнейшему развитию науки о династии препятствовало отсутствие практики постоянного обмен информацией между исследователями разных стран Европы и различных регионов страны . Межрегиональная конференция в Российской федерации была проведена лишь однажды в 1992 г. В подготовленном по ее итогам сборнике научных статей, несмотря на название, «Строгановы и Пермский край», сразу семнадцать статей посвящено имперскому периоду в истории рода и, по существу, это коллективная монография, которая зафиксировала состояние знаний о династии на начало 1990-х гг. Ее составитель – автор диссертации о крепостных художниках . Затем происходило соперничество за право проведения Строгоновских чтений, которые вслед за Пермью имели место в Петербурге (1995, материалы не опубликованы), селе Ильинском близ Перми (1997), Соликамске (2002), Первоуральске (2004). В Петербурге не были представлены уральские исследователи, на Урал почти не выезжали специалисты из столиц. К настоящему моменту сформировался следующий состав исследователей: «союз П. А. Строгонова и Ж. Ромма» (А. В. Чудинов), «участие П. А. Строгонова в создании деятельности Негласного комитета» (М. М. Сафонов), «библиотека А. С. Строгонова» (В. А. Сомов), «скульптурное наследие А. С. Строгонова и Строгоновского дома» (Е. В. Карпова), «коллекционер П. С. Строгонов» (Е. Н. Муравьева) «усадьба Волышово» (Н. Н. Масленникова). Все они относятся к «столичному округу» (Санкт-Петербург и Москва). В уральском регионе (Пермь, Екатеринбург, Челябинск, Новое Усолье) преимущественно разрабатывается тема «Строгоновы и Урал» (В. В. Мухин), «крепостная интеллигенция строгоновской вотчины», (А. В. Шилов, Н. В. Голохвастова, Н. В. Казаринова), а также книжные собрания (Н. А. Мудрова) и генеалогия (А. В. Купцов). В Одессе изучается библиотека гр. А. Г. Строгонова (В. С. Фельдман). В. Халпахчьян, проживающая в Падуе, занимается исследованием собирательской деятельности Г. С. Строгонова. К сожалению, многие из перечисленных ученых не имеют представления о достижениях коллег.

Первая попытка собрать и проанализировать строгоновское художественное наследие была сделана в 2000 г., когда для выставки в США был издан каталог на английском языке. В нем с разных сторон анализируются собрания графов Александра Сергеевича и Павла Сергеевича . Переиздания, подготовленные для выставок в Париже и Амстердаме соответственно на французском и голландском языках оказались почти не имели отличий. Новые сведения были включены лишь в русскую версию каталога .

В 2001–2002 гг. журнал «Наше наследие» предпринял публикацию целого ряда материалов о Строгоновых, среди которых наиболее важными являются статьи Е. Дерябиной, проанализировавшей творчество исключительно важного для понимания личности гр. А. С. Строгонова живописца Г. Робера, и О. Я. Неверова, одного из исследователей собирательства рода.

Наследие графа Александра Сергеевича с конца 1980-х гг. привлекает внимание специалистов в разных областях знания – искусствоведов, литературоведов и историков архитектуры. Они, раздробив деятельность графа на отдельные темы, не способствовали пониманию масштаба личности этого представителя династии. Характерным примером является исследование А. А. Арциховской-Кузнецовой, которое имеет название «А. С. Строганов как тип русского коллекционера» (1988), а на самом деле представляет собой исключительно анализ каталога живописи графа. Все его помыслы были направлены в сторону того, чтобы соответствовать, прежде всего, французскому, а значит, в тот момент, общеевропейскому образцу. Не случайно каталог был издан на французском языке. Лишь в самом конце жизни Александр Сергеевич стал интересоваться произведениями русской школы, которая в 1800-е гг. лишь только миновала стадию определения. В дальнейшем живописной коллекции А. С. Строгонова часто уделялось внимание исследователей. Сведения о нем как о меценате можно обнаружить в работах, посвященных изучению творчества западноевропейских художников, работавших в России.

В статье К. Лаппо-Данилевского «Пифон или Тифон? (Из комментария к стихотворению Державина «Любителю художеств»)» пересмотрены результаты проведенного полстолетия назад исследования Е. Я. Данько. Его вывод гласил: поэт «обращаясь к Строгонову … ввел … образ [Тифона], связанный с масонской историософией и допустил таким образом в свой текст голос адресата стихотворения». Он же опубликовал сведения из Российского государственного исторического архива о попытках Н. А. Львова, выдающегося художника и художественного деятеля эпохи Просвещения, создать накануне XIX в. биографический словарь русских художников. Участие в проекте гр. А. С. Строгонова проливает новый свет на патриотические устремления президента Академии художеств.

Следует особо отметить, что литература об архитекторах, работавших для Строгоновых, содержит информацию к рассматриваемой теме. Первое место в изучении творчества А. Н. Воронихина, наиболее крупного строгоновского мастера, до настоящего времени принадлежит Г. Г. Гримму, который также составил исчерпывающую историографию о мастере до начала 1960-х гг. Некоторый материал к для истории меценатства А. С. Строгонова содержит диссертация Н. В. Глинки, с выводами которой относительно значения для графа и его дома трудов Ф. И. Демерцова мы не можем согласиться. Особое место в числе строгоновских зодчих, помимо Воронихина, принадлежит Ф. Б. Растрелли. Следует также упомянуть статьи о И.Ф. Колодине и П.С. Садовникове, а также монографию об И.А. Монигетти. Большое значение имеет также изучение не только Марьино, но и других, менее известных строгоновских усадеб, в частности Волышово в Псковской губернии

В 1990 г. были опубликованы тезисы докладов Г. И. Колосовой, В. С. Фельдмана и В. А. Сомова, положившие начало современному изучению библиотек Строгоновых. В дальнейшем лидирующая роль в этом процессе стала принадлежать В. А. Сомову, который сосредоточил свои усилия на реконструкции книжного собрания гр. А. С. Строгонова на основе каталогов, хранящихся в Российской национальной библиотеке. Исключительно важная для изучения раннего периода биографии графа статья ученого «Круг чтения петербургского общества в начале 1760-х гг. (Из истории библиотеки графа А. С. Строганова)» вводит в научный оборот тетрадь выдачи книг из рукописного отдела Библиотеки академии наук в Санкт-Петербурге. Документ содержит сведения о ближайшем окружении мецената (читателях его библиотеки) в малоизученный период его жизни. Затем В. А. Сомов опубликовал еще одно исследование, которое отчасти знакомило коллег с результатом его работы над комментарием дневника двух швейцарцев, посетивших Россию в 1760-х гг. и, кроме того, было посвящено публикации части каталога книг А. С. Строганова.

В самом конце XX в. было предпринято несколько других попыток углубленного проникновения в духовный мир гр. А. С. Строгонова. В частности, Е. В. Карпова к 1999 г. в ряде публикаций обстоятельно представила скульптурную коллекцию графа и скульптурную отделку его дома на Невском проспекте в Петербурге. Особый интерес представляет относительно давняя статья исследовательницы о работе И. П. Прокофьева, которую еще раньше продажи на аукционе 1931 г., но особенно после этого события, приписывали различным знаменитым европейским мастерам. Случайный эксперимент любопытен как проверка художественного качества работы русского мастера.

Самостоятельное значение в настоящий момент приобрел вопрос о собирателе рукописей П. П. Дубровском – одном из самых ярких протеже А.С. Строгонова. Начало современному исследованию его личности было положено Т. П. Вороновой. С. О. Шмидт впервые обозначил проблемы влияния деятельности Дубровского на труды Н. М. Карамзина по созданию российской истории и отношения А. Н. Оленина к наследию А. С. Строгонова, которого автор осторожно назвал «по зову души общественным деятелем и, тем самым, в какой-то мере и государственным деятелем».

К началу XXI в. на основе сопоставления различных опубликованных источников, архивных сведений и газетных публикаций, было в целом закончено составление достоверной генеалогии рода .

В 1990-е гг. внимания историков удостоились ряд представителей рода Строгоновых, проживавших в XIX веке и обделенных вниманием исследователей до политической революции 1917 г. в силу отсутствия необходимой временной дистанции. К их числу относится гр. Г.А. Строгонов. В 1987 г. появилась статья о нем А. И. Саплина, которая рассматривала испанский период в биографии графа на основе материалов Архива внешней политики Российской империи. К тому же источнику обратилась Е. П. Кудрявцева, изучавшая турецкий период биографии графа. Ее публикации увидели свет в 1991 и 1993 гг. Ценные сведения о гр. Г.А. Строгонове как предпринимателе содержатся в статье Е. Г. Неклюдова, впервые в поисках материалов обратившего к Государственному архиву Свердловской области.

1993 г. датируется первое обращение Н. В. Пивоваровой к исследованию собрания гр. С. Г. Строгонова. Несколько позже, в 1995 г., В. В. Гурулева поставила вопрос шире – «С. Г. Строганов, меценат и коллекционер» и возобновила исследование нумизматического собрания графа. Наконец, в 1997 г. в книге «Коллекционеры старой Москвы» появилась вторая с начала века биография графа, которая, правда, не учитывала государственную деятельность графа, в то время как именно она, по представлению диссертанта, определяла направление его собирательства. Как и в случае с бар. Г.А. Строгоновым постепенно появляются статьи о хозяйственной деятельности гр. С. Г. Строгонова. В частности, следует указать на работу С. К. Лебедева об участии Строгоновых, в частности Сергея Григорьевича, в деятельности Международного коммерческого банка (материалы Российского государственного исторического архива.

Два средних сына гр. С. Г. Строгонова принадлежали к числу выдающихся собирателей искусства. К настоящему времени на основе иконографии интерьеров римского владения и мемуарной литературы написаны только две статьи о графе Григории Сергеевиче. Несколько значительнее число публикаций о его брате Павле Сергеевиче. Автором некоторых из них является Е. Н. Муравьева. Наибольший интерес среди ее работ представляет статья «П.С. Строганов и Общество поощрения художеств», в которой в качестве источника использованы опубликованные отчеты организации, а также статья «Строгановы–благотворители», которая впервые на основе сведений периодической печати определяет направление действий графа в 1870–1890-е гг. В обоих случаях была восстановлена традиция изучения, утраченная после второй политической революции начала XX в. Коллекцию Григория Сергеевича в России впервые публиковали Н. Врангель и А. Трубников , а также Н. Макаренко коллекцию Павла Сергеевича – Д. В. Григорович и Э. Липгарт.

Гр. С. А. Строгонов впервые заинтересовал историков в 1993 г., В. Козырь опубликовал статью, в которой изложил историю учреждения им премии для матросов за сочинения на патриотическую тему. Тем самым было положено начало изучения деятельности последнего представителя династии, ранее не представленного в исторической литературе. В публикации Т.Н. Носович сервиза с яхты графа «Заря» впервые использован послужной список Строгонова из Российского государственного архива Военно-морского флота. Ценный вклад в создание биографии внесла публикация мемуаров Г. В. Проскуряковой «Волышовская старина». В статье Н. Кедрова (В.Н. Чистякова) о гр. С.А. Строгонове впервые используется дневник последнего представителя рода.

А. Е. Федоров на основе многочисленных брошюр князя проанализировал деятельность А.Г. Щербатова, мужа Ольги Александровны, урожд. гр. Строгоновой, что позволило в новом свете увидеть последний период в истории рода.

В заключение следует отметить, что в 2003 г. был в целом завершен начальный этап изучения Строгоновых в новой историографической ситуации. Его некоторые итоги оказались подведены в аналитическом обзоре М. Л. Гавлина В настоящий момент наблюдается качественное изменение ситуации, связанное с подготовкой к изданию целого ряда монографий, одна из которых уже увидела свет . В этих работах будут подведены итоги исследований, известные по статьям, и намечены пути движения вперед.

Среди опубликованных источников по истории рода Строгоновых на первое место следует поставить Полное собрание законов Российской империи, где можно обнаружить ряд постановлений о хозяйственной деятельности рода, а также указ имп. Александра I 1817 г. о нераздельном имении.

Начиная с первых лет Российской империи, Строгоновы упоминались в камер-фурьерских журналах (опубликованы до 1817 г.), где фиксировались все события, происходившие при дворе. Появление там представителей рода является лучшим индикатором их значительности в тот или иной период. Этот источник явился основным при исследовании деятельности рода в 1720-1740-е гг. Кроме того, впервые были использованы дипломатические донесения, мемуары современников. Большой материал для исследования первых баронов Строгоновых дало изучение личности А. Кантемира. Кроме того, использованы письма гр. М. Л. Воронцова И. И. Шувалову, мемуары гр. А. Р. Воронцова.

Крайне важным источником сведений о жизни гр. А.С. Строгонова является книга записи выдачи книг из его библиотеки рубежа 1750-1760-х гг., обстоятельно изученная В.А. Сомовым. Документов о дальнейшей деятельности Александра Сергеевича во второй половине 1760-х-1790-х гг. практически нет. О 1760-х гг. мы можем судить, кроме камер-фурьерских журналов, по сочинению Д. Поленова о деятельности Комиссии по составлению Нового уложения и опубликованным в том же издании стенограммам (из них для нас важна книга 22 с речью Строгонова 16 мая 1768 г.), печатным отчетам Вольного экономического общества, дневникам С.А. Порошина и запискам кн. Е.Р. Дашковой.

1770-е гг. представляется возможным реконструировать, используя более широко, чем И. Божерянов письма Д.И. Фонвизина, так называемый «дневник Н. А. Демидова», сочинения Д. Дидро, ранее не использованные исследователями.

1780-е гг. в жизни Александра Сергеевича известны нам исключительно по камер-фурьерскому журналу, а также по двум комедиям Екатерины Великой – «Обольщенный» и «Обманщик», которые дают представления об атмосфере в доме Строганова в период наивысшего интереса хозяина к алхимии. Пьеса самого Александра Сергеевича «Утро любителя драгоценностей» позволяет уяснить самооценку графа на рубеже 1780-х и 1790-х гг. Некоторые сведения содержит переписка имп. Екатерины II с бароном М. Гриммом, сочинения М.И. Сухомлинова о Российской академии. Использованы также дипломатические источники.

Созданный в 1790-е гг. Строгоновский сад – грандиозный меценатский проект Александра Сергеевича – реконструируется по частично опубликованному иконографическому материалу Государственного Русского музея (ГРМ) и Научно-исследовательского музея Российской академии художеств (ГНИМА РАХ), также воспоминаниям И. М. Долгорукова. В ГРМ помимо произведений живописи и скульптуры первоначально попало и обширное собрание графических материалов имения Марьино, где Софья Владимировна собирала своего рода музей династии Строгоновых. После II Мировой войны пять альбомов, в том числе с чертежами дворца, было передано из ГРМ в ГНИМА РАХ.

Для уяснения значения Строгоновского сада для целей внешней политики империи впервые использованы фрагменты дневника кн. А.А. Голицыной, опубликованные А.И. Успенским в книге «Императорские дворцы».

Материал о возведении Казанского собора можно обнаружить в отчетах Комиссии по строительству храма, которые частично опубликованы А. П.Аплаксиным. Привлечены также послания сардинского посланника в Петербурге Ж. де Местра.

Для анализа деятельности Александра Сергеевича как президента Академии художеств важное значение имели книги А.А. Писарева, сочинение Н.М. Карамзина, «Записки» С. П. Жихарева. Мемуары французской художницы Э. Виже-Лебрен дают нам представление о масштабах поддержки, оказанной ей со стороны гр. А. С. Строгонова . Воспоминания Адама Чарторийского важны для нас оценкой Строгоновского дома в контексте аристократического Петербурга. Мемуары Н.И. Греча дают материалы о «антифранцузской деятельности» Строгонова в первое десятилетие XIX в. Дневник Э. Дюмона показывает его финансовые затруднения графа . В мемуарах В.Н. Головиной можно обнаружить характеристику графа, важную для понимания его истинного положения при дворе имп. Екатерины II. Памятные записки А.В. Храповицкого содержат высказывания «Северной Минервы» об Александре Сергеевиче . Воспоминания Бестужевых дают уникальную возможность узнать об окружении графа и тех людях, которые воплощали в жизнь его мысли.

Исследовать меценатскую деятельность гр. А. Строгонова не имело смысла без реконструкции его живописного собрания, которая была выполнена на основе его собственноручных каталогов, каталогов аукциона распродажи художественного наследия династии в 1931 г., , сведений архива Государственного Эрмитажа и др. источников.